Сосов, конечно же, по достоинству оценил и пухлую губку, и объёмную попку, и тихий, манящий взгляд королевы отделения. Хотя, скорее, принцессы. Титул королевы больше подходил Марии Васильевной. Однако Сосов вёл себя совсем иначе, чем его сослуживцы. Он по натуре был оппозиционером, да ещё и уважительно относился к женщинам, поэтому с отвращением смотрел на все детские заигрывания со стороны своих товарищей и на саму Королёву тоже, видя, что она подыгрывает и даже принимает некоторые из них. Он считал это совсем неприемлемым для такой «тихой красавицы». Но все эти мысли не помешали ему уединиться в душевой и мысленно выебать во всех позах эту «грязную, развратную шлюху, блядь, тварь, выебать её в жопу, в рот, сука, мразь, обкончать ей лицо, искупать в сперме».
Как это всегда бывало у Сосова, после мастурбации он всегда чувствовал себя виноватым и старался побыть один какое-то время. Поэтому на завтраке он сел за стол с незнакомыми бойцами, но Городнищев протиснулся между ними, сев за угол стола. Сосов быстро, почти не жуя, поел и сдал посуду, избегая общения. Он сел на диванчик и закрылся книгой от всего мира. Когда пришёл жаждущий общения Городнищев, Сосов его остановил фразой:
– Ща, ща, погоди. Немного осталось. Дочитаю.
Сосов ещё никогда так медленно и вдумчиво не водил взглядом между слов по книге. Опять пришёл Шишкин гладить подлокотник и смотреть в бездну экрана. Опять в палате номер 3 что-то заговорщицким тоном планировали Алиев, Максимов и Гусев. Городнищев искал строки Нового Завета, сказанные Сосовым. Артамонов что-то смотрел на Ютубе, Джамбу и Ямбу тихонько переговаривались на незнакомом языке.
– Чего читаешь? – раздался голос за спиной Сосова.
Голос был такой тёплый и нежный, как показалось Сосову, что он растерялся. Ещё бы. Пять месяцев слышать лишь крики, ругань и повелительное наклонение. Тут любое человеческое отношение покажется тёплым и нежным.
– Да так, ничего, – растерянно ответил он, обернувшись и увидев Королёву.
– Интересное что-то, наверное.
– Не особо. Обычная книга.
– А мне все говорят, что солдатик какой-то появился и всё читает и читает. Без интереса столько читать невозможно.
– Я просто люблю всё до конца доводить. И читать люблю. Вот дочитаю, возьму что-нибудь более интересное.
– Что же ты возьмёшь?
– Видел там «Воскресенье» Толстого. Его, наверное, и возьму.
– А сколько тебе лет? – спросила медсестра с такой интонацией, что у Сосова всё внутри ожило и разом померло.
– Двадцать пять, – после этих слов появилось чувство жалости к самому себе.
– Двадцать пять? Что же ты в армии делаешь?
– Хех… Это моё антикризисное решение, – улыбнулся Сосов. – Все на гражданке в работах, кредитах, заботах, а я нахаляву живу, и за меня всё думают.
– И что, ты на контракт остаёшься?
– Нет, конечно.
– Но здесь же халява, и за тебя всё думают, – передразнила Королёва.
– Ага… Если бы я сам себя в этом не убеждал, то служить в 25 лет было бы невыносимо тяжело.
У Королёвой зазвонил телефон, и она, сказав: «Мы ещё продолжим», ушла в сестринскую отвечать на звонок. Сосов смотрел ей в след и думал: « Не хочу продолжать, хочу закончить». Эта мысль тягучим эхом отдавалась в голове. Она буквально распекалась по всему сознанию. Закончить, закончить, закончить. У Сосова иногда случались подобные мини-трансы, когда пара слов вдруг приобретала тысячи смыслов, но вместе с тем теряла все свои значения. Не хочу продолжать. Не, хочу продолжать. Всё показалось ему до боли знакомым, а вот и дверь сестринской закрылась за Королёвой, и Сосов уже точно видел то же самое.
Дежавю, – подумал Сосов. – Значит всё правильно. Он воспринимал «дежавю» как подсказку от вселенной, мол, у тебя всё чётко, верной дорогой идёшь. Оно случалось с ним часто. Бывало время, когда каждую неделю по разу, а то и по два, он испытывал это таинственное чувство. Тогда он сильно беспокоился насчёт своей психики и искал подтверждения своей «нормальности». Много всего интересного Сосов прочёл в то время о дипсихозе и прочих вещах, но грань реальности так и не потерял, что его убедило в «нормальности». Сосов не смог бы объяснить, что значит быть нормальным, но изо всех сил старался им стать.
Хорошо, что не жемявю, – подумал Сосов и отвернулся от двери сестринской.
Тётя Нина пила чай с молоком, закусывая кубиками сахара. Это придавало ей особую эстетику чаепития. А если учитывать, что под чашкой стояло блюдечко, тётю Нину можно было принять за англичанку. И всю эту элегантную и тихую церемонию нарушила Королёва своим «тряпьём».