– Занято, что ли?
– Ага, – ответил голос Молчанова.
Сосов усмехнулся своей глупости и трусости и, крикнув «Свободно!», вышел в коридор. В открытую дверь проскочил Молчанов, спросив «Чего молчал-то?», и, не дожидаясь ответа, запер за собой дверь.
– А я-то думал, куда ты делся, – сказал Городнищев и, учуяв запах, удивлённо спросил. – Ты курил?
– Не, – улыбался Сосов. – Уже было накурено.
– А я думал, ты не куришь, – раскусив сарказм, сказал Городнищев.
– А я и не курю. Это так, мимолётная слабость, – и Сосов, усмехнувшись над своими словами добавил. – Бред конечно… Так иногда выкурю сигарету. До конца, до абсолюта, до нуля! никак не бросить.
– Так, значит, и ты тряпка.
– Нет, почему же? Я же не хочу отказаться от этих редких перекуров, хотя признаю, что лучше бы и вовсе без них… Не суть, короче.
– Позвал хотя бы – вместе бы покурили.
– Я не любитель звать парней за собой в сортир.
– Можно было и на улице, как культурные люди.
– Да, культура… – протянул Сосов, глядя в конец коридора, где из-за дверей сестринской раздавались приглушенные, нечленораздельные голоса. – От слова colo – возделывать. Землю в смысле. Каждый должен возделывать свой сад, не так ли?
– Ты о чём?
– Нет, нет, я просто так.
– Вот же бывает, да? – спросил Городнищев, тоже заглядевшись на дверь сестринской. – Наглость – второе счастье. Всегда так, – продолжил он с обиженным тоном. – Всякие ублюдки кайфуют, а нормальные люди – им даже и пива не попить, нормальным-то. Вот уверен, если бы у меня нашли бутылку пивка – сразу на губу отправили суток на десять. А этим всё дозволено.
– Ты пива хочешь? – спросил Сосов, отходя от двери туалета. – Или водки, может?
– Дело не в этом. Хотя, в принципе, пиво – это хорошо, но в таки условиях и при такой жизни поможет только водка. Как ты считаешь? – улыбался Городнищев.
Сосов ничего не ответил. Они проходили мимо дверей сестринской. Один пытался разобрать, о чём говорят по ту сторону, но не мог понять ни слова. Второй же старался пропустить мимо ушей всё происходящее за дверью, даже прижимался к противоположной стене, но всё же отчётливо расслышал пару фраз. На удивление, говорили о нём.
«Я так ржал, – смеялся голос Алиева. – Ну и фамилия. Сосок! Ха-ха!»
«Вообще-то, Сосов, – поправила Королёва.
«Не всё ли равно?»
– Мне кажется, – сказал Сосов, пройдя эту одновременно и завидную, и порицаемую дверь. – Если ты и правда хочешь выпить, тебе нужно всего лишь постучать в эту дверь, зайти, не дожидаясь разрешения, и сесть за стол. Надо будет ещё выслушать крики и наезды. Думаю, этого хватит, главное только немного спину выпрямить и смотреть прямо в глаза Алиева. Ну, может, денег немного спросят: типо, ты же не скидывался. Или просто сам закажешь добавки. Ты настолько хочешь выпить?
– Не-е-е, – засмеялся Городнищев. – Я хочу в тишине и без всей этой фигни.
– А они настолько хотят. Представь их жажду. Они другие и веселье у них другое. Не стоит завидовать.
– Я и не завидую.
– А я да, – ответил Сосов с неожиданной для себя честностью.
Они уже дошли до рекреации, где мелькал телевизор, и солдаты спорили – музыка или сериалы?
– Странно, – сказал Сосов, облокотясь на спинку дивана и невидящим вглядом уперевшись в зомбо-ящик. – Никогда не думал, что буду завидовать тому, кто пьёт дешёвую водку в компании сомнительных женщин, старших тебя лет на двадцать. Совсем я в армии оголодал по развлечениям и гулянкам. Но с другой стороны, я бы, пожалуй, отказался, даже если бы меня и пригласили.
– А если бы Королёва позвала? – ёрничал Городнищев.
– А что Королёва? Я пока не опустился до ебли первого попавшегося движущегося предмета. Может, пройдёт ещё пара месяцев, и я буду готов к этому, но сейчас… – Сосов улыбнулся. – Нет, я бы, конечно, трахнул её. Не задумываясь. Не хочется просто со всякими Алиевами за один стол садиться.
– Думаешь, она бы тебе дала?
– Я знаю один беспроигрышный вариант, – Сосов повернулся к товарищу, положив ему руку на плечо. – Вас только двое, темнота и алкоголь.
Сосов улыбался и Городнищев вместе с ним скалил свои желтеющие зубы, пытаясь постичь сказанное Сосовым своим девственным характером. Высказанная мысль диссонировала с его представлениями о пути к «сердцу» девушки. Городнищев представлял себе немного иной алгоритм. Сначала шли комплименты, потом лёгкий и ненавязчивый физический контакт: обнять, плечико погладить, волосы расчесать и прочее. Затем, само собой, длинный и красивый монолог о своих чувствах. Вставать на колено не обязательно, но порой крайне необходимо для эффектности. Потом, при успешном раскладе, сладкий первый поцелуй, после чего можно дарить цветы и шоколадки, ведь уже не страшно демонстрировать чувства. Дальше следовал пробел в алгоритме, и даже существовало ответвление, в котором было написано «секс только после свадьбы». Там Городнищеву всё было ясно – кольца на пальцах, можно кувыркаться. Небо разрешает. Но как быть с пробелом после поцелуев и букетов, и шоколадок? Неужели там тьма и алкоголь? Ни одно из этих слов не ассоциировалось у него ни с любовью, ни с отношениями, ни с сексом. Единственные варианты более менее по теме у него были: тьма – изнасилование, выпила водку – береги пилотку.