– А ты собрался опаздывать?
– Нет, как раз наоборот, я собрался вернуться раньше, но, увы, я не рулю маршрутками.
– Едь на такси тогда.
– Ага, денег дай тогда. Мне же с пригорода ехать, дорого выйдет, а Гриха не согласится скидываться.
– Ох, ох, ох, – по-детски вздыхала Настя. – Ну ладно, тогда в десять. И не опаздывай, а не то-о… накажу.
– Это я тебя накажу, – сказал Ибрагим, шлёпнув её.
Они поцеловались и вышли в коридор, где ещё с обеда его ждала «другая». Настя облокотилась на стену и смотрела, как Ибрагим одевается. Последний шнурок заправлен, шарф надет, шапка поправлена заботливыми руками Насти, «другая» на плечах. Объятья, я тебя люблю, Настенька, я тебя люблю, Ибрашка. Улыбки, взгляды, лестница, двор-колодец, станция метро Василеостровская, наушники и русский рэп, так плохо сочетающийся с трубой за плечами.
Было ровно пять вечера. Ибрагим ехал к Грише помочь собраться, а затем выехать вместе. Они были хорошими друзьями, не смотря на разницу в возрасте, в музыкальном вкусе, в образовании, в росте, весе и т.д.
Гриша же в это время боролся за свою независимость, или за что-то ещё, но точно боролся. Об этом говорила его интонация.
– Я не могу поехать, – говорил он своей жене. – У меня «кабак».
– А я могу, по-твоему? – спрашивала Лена, показывая глазами на грудного ребёнка на своих руках. – Съезди быстро, туда-сюда.
– Да пока я буду ездить, мы уже должны будем начать.
– Ну, ничего, опоздаете. Вы же музыканты, чего от вас ещё ждать?
– Да? А потом мне скажут: «Хуй тебе, а не деньги».
– Не ругайся при ребёнке!
– А они и так всего 4000 платят за три часа. Это же днище.
– И что ты предлагаешь?
– Пускай сам едет, не маленький уже.
– Ему восемь лет!
– Ну и отлично, давно пора самому на метро ездить.
– Какое самому? Тебе за сына совсем не страшно?
– Да что с ним будет? И вообще, это ты его в это школу отдала. Я же говорил надо рядом с домом.
– Зато там учителя хорошие.
– О да, единственная школа с хорошими учителями.
– Получше чем та, в которой ты учился.
– Короче… Мне реально некогда. Неужели ты не видишь всё это барахло?
Гриша показал на хаотично разбросанные по комнате провода и стал их собирать. От гитары до примочки, от примочки до пульта, от пульта на колонки по одному, два провода под микрофоны и ещё по одному запасному, стойки, ноутбук с блоком питания и «колокольчиками», планшет с зарядкой, пюпитр, сама гитара и тюнер. Собирая всё это, Гриша думал: «И это ещё там аппарат свой есть. Везёт этому педику, принёс трубу и больше ему ничего не надо. А тут помимо того, что всё собрать, ещё и проверить, подбить порядок песен в планшете под новый трек-лист, который мы только сегодня днём составили. Ещё бы и распеться не помешало, но, наверное, не стоит, Лена и так близка к бешенству…»
– Я звонила твоему отцу, – сказала Лена, вернувшись в комнату уже без дочки на руках. – Он заберёт Лёшу… Хочешь узнать, что он мне сказал?
– Нет, – коротко, скрывая раздражение, сказал Гриша.
Лена закатила глаза, потрясла головой и ушла на кухню смотреть свой сериал.
Да, Ибрагим и Григорий были разными людьми. Ибра ещё был студентом последнего курса какого-то задрипанного экономического института, в котором не появлялся уже с прошлого ноября, то есть чуть больше года. Он всё своё время тратил на любимые дела: поиграть на трубе, на пианино, на гитаре, посмотреть сериалы, дождаться с института Настю и трахнуть её изо всех сил. У него было три источника заработка: пособие по потери кормильца; всякие свадьбы, кабаки и корпораты; перекуп музыкальных инструментов. Пока эти инструменты искали новых хозяев, он учился играть на них. В общей сложности он имел тысяч пятнадцать в месяц, и его всё устраивало. На музыке он зарабатывал меньшую часть суммы, но такая жизнь стала уже привычкой – куда-то ехать, кого-то веселить, шум, толпа…
У Гриши судьба была более трагичной. Его друзья шутили над ним, да и он сам признавал, что он испортил всю свою жизнь, когда не успел высунуть. Гриша смеялся только потому, что плакать не умел, а в 30 лет этому уже поздно учиться. По окончанию института у него уже была собственная семья и достаточно хорошая работа, где он получал около шестидесяти тысяч. «Вот раньше я получал шестьдесят, – рассказывал как-то Гриша. – А денег всё равно не было. Теперь я еле-еле двадцать за месяц поднимаю, а денег вижу столько же. Зачем тогда работать?» На самом деле он ушёл с работы благодаря длинной цепи событий и причин. Ещё с института он много пил и употреблял, а потом в этот набор штопором вошла семейная жизнь и работа. Сначала он хотел со всем завязать и стать примерным семьянином. Выходило плохо, Гриша часто срывался, затем ссоры с семьёй, родителями, начальством. А потом просто не выдержал, кинул кружку с кофе в бухгалтера, который в очередной раз сказал фразу – «Извините, мы всё ещё не можем выплатить зарплату за весну» – и попросил закрыть дверь с «той» стороны. В тот день он вернулся домой, купил билеты на родину – в Краснодар – и уехал с маленьким сыном на всё лето к деду. Там он всё переосмыслил и обрёл равновесие и цель-мечту, а именно – зарабатывать музыкой. Гриша резко перестал пить, курить и употреблять. На некоторое время в его доме наступил мир