Весь персонал «Мотылька» вскочил и три минуты радостно танцевал. Бесшабашная пожирала глазами гитариста.
– Мы тут танцуем, – говорила она. – Не мешаем вам?
– Да нет, – отвечал гитарист во время проигрыша. – Наоборот, нам нравится, когда танцуют.
И она приложила остаток сил и фантазии к танцу, бросая игривые взгляды на гитариста.
Трубач всё смотрел на дверь в ожидании своего друга и иногда поглядывал на первый столик. Всякий раз, когда он туда смотрел, рыжая резко отворачивалась и делала вид, что говорит с шатенкой, а та, в свою очередь, смотрела на трубача и улыбалась, мол, да-да, она смотрела на тебя.
Зашло ещё двое мужчин, они сели за барную стойку, и бармен подошла к ним сразу с кофе. «Наверно, это директор, – интуитивно догадался трубач». Гитарист не успевал думать, он был постоянно в работе. Лишь в коротких паузах между песнями у него мелькала завистная мысль: «Хорошо этому дударю, за всю песню пару фраз сыграл и стоишь, гривой машешь. А мне всю песню гитару чесать, да и петь ещё».
Наконец зашёл Даня, друг трубача, и подошёл к нему поздороваться. Он был без фотоаппарата, что сразу подметил трубач.
– Привет, – сказал трубач. – Где фотик?
– Привет. Я разве тебе не мешаю? – спросил Даня, игнорируя вопрос.
– Да не, у меня в этой песне только соло. Где фотик и почему так долго?
– Пробки. А фотик… – Даня напряг всю фантазию. – Я забыл… – сдался он.
– Ну, естественно. Иначе и быть не могло.
– Да ладно, я на телефон пофоткаю.
– О да-а-а… А почему один, без Маши?
– А зачем она?
– Ну, так, почему бы и нет. Вы же живёте вместе. Как же ты поехал в бар пить пиво, а её не позвал.
– Да я её и не вижу почти. Дипломом занята, у себя дома его пишет. Говорит, я её мешаю, не может у меня писать.
– Я тоже Насте мешаю диплом писать, – улыбнулся трубач и поднёс трубу к губам. Зазвучало звонкое, но неуверенное соло.
Даня отошёл и наткнулся на выжидающие взгляды шатенки и рыжей. Они брызнули смехом, а Даня, смущённо улыбнувшись в ответ, прошёл мимо них и занял дальний столик. Он, в принципе, был не особо общительный, тем более в общественных местах. Он всегда старался занять местечко как можно тише и мирно потягивать пивко, ничем не показывая своего удовольствия.
В это время из туалета эвакуировали лысого, пьянющего мужика. Он брыкался и уверял, будто с ним всё в порядке. Завсегдатаи несли его под локти, не обращая внимания на его пламенную речь.
Шатенка жестами стала звать трубача, и, когда у него выдался перерыв, он подошёл.
– А какие ещё песни у вас есть? – спросила шатенка.
– Разные. Это ещё только первое отделение играем. Дальше – больше.
– А заказать песню у вас можно?
– Конечно, если мы её знаем.
– А какие вы знаете?
– Я не могу так сразу все перечислить, – ответил трубач и, заметив недовольный взгляд гитариста, вернулся на место и стал ждать своей фразы.
Но девушки не унимались и снова позвали его к себе в перерыве между песнями.
– Так, можно заказать что-нибудь?
– Можно, заказывайте.
– А сколько это будет стоить?
– Сколько заплатите.
– Ну, сколько, на пример?
– Триста рублей, например.
– А какие песни у вас есть?
Заиграла подложка, и трубач вернулся на свой подиум. Во время своего соло он выслушивал от гитариста:
– Зачем ты к этим бабам ходишь? Почему я должен один за двоих тут играть? Вон, админ уже косится на тебя. Скажет ещё потом, вы тут вес вечер баб клеили. Стой уже на месте. Потом, между отделениями, хоть в дёсны с ними бейся.
Настало соло гитариста, и трубач стал высказывать свои мысли по этому поводу:
– Чего не так-то? Я в своих перерывах же с ними говорил. И то, какое говорил? Они песню хотят заказать. Думал, может, на бабки разведутся. Да и вообще, я ничего не испортил же. Музыка идёт нон-стопом. Всё нормально.
Грянула кода, и гитарист, включая следующий трек, сказал трубачу:
– Какое заказать? Они сидят уже час наверно и тянут бокал пива. Не думаю, что у них есть деньги.
Шатенка вновь поманила трубача, тот переглянулся с гитаристом и отрицательно покачал головой девушке. Зазвучал всё тот же, набивший оскомину, ля-минор, и публика узнала в нём «Я то, что надо»». Женщины из «Мотылька» выпрыгнули из-за стола и стали танцевать, стараясь добавить в движения максимум эротики: они выпучивали глаза, надували губы, гладили себя по остаткам талии и, сжав ноги вместе, виляли хвостами. Бесшабашная пожирала гитариста глазами, а он изо всех сил не замечал её. Трубач видел обиду первого столика и даже чувствовал вину. Он не любил обижать девушек, но всё же считал, что гитарист был прав, и не стоит вообще с ними связываться. Девушки какое-то время пытались добиться внимания трубача, но после всех попыток и вправду обиделись и ушли из бара. На сердце у трубача полегчало, и он спокойно доиграл свою партию.