Но тут, кажется, было и что-то еще… что-то, слишком неосязаемое, чтобы назвать даже аурой. Слабый признак того, что И-Пять в целом был большим, чем просто сумма его частей.
— Я могу быть полезен, падаван Оффи?
Он задал вопрос, не оборачиваясь, как-то почувствовав ее, вероятнее всего — обонятельными сенсорами, во много раз более чувствительными, чем естественные. Он ее унюхал.
— Разве что поможешь сделать обход, — улыбнулась она, подходя поближе. — Найти пациентов, которым я смогу помочь.
И-Пять повернул лицо к ней.
— С помощью Силы.
— Да.
— Я знал падавана, человеческую женщину примерно ваших лет, на Корусканте. Ее имя было Дарша Ассант.
Казалось, его удивила собственная разговорчивость.
— Я слышала о ней, — кивнула Баррис. — Оби-Ван Кеноби говорил, что она погибла с отвагой, в бою против неизвестного врага.
И-Пять молчал несколько секунд.
— Отвага, — сказал он, наконец, — Да. Она была очень отважной. Вы, люди, славитесь своей отвагой по всей галактике. Даже самые воинственные расы уважают ее. Вы это знаете?
— Я не задумывалась об этом всерьез. Довольно много рас, которые также отважны как люди или еще более, больше чем я могу себе представить.
— Да. Но есть существенная разница между вашим родом и сакианцами, трандошанами или найкто. Они бесстрашны — но необязательно отважны. Бесстрашие закодировано в их генах. Есть два способа, которым природа обеспечивает выживание — создать воина, достаточно сильного, чтобы сокрушить все на своем пути, или создать жизненные формы которые знают, как убежать. Те, кто способен и на первое и на второе — редки. У вас, людей, есть выбор — сражаться или бежать. И все же так часто вы выбираете сражение, и так часто — по странным причинам, — И-Пять очень человеческим жестом поднял обе руки ладонями вверх. — Это привлекает, порой ставит в тупик и часто приводит в ярость. Люди никогда не перестанут меня удивлять.
За разговором Баррисс успела взять свою деку с полки и начала обход кроватей, сверяясь с показателями мониторинга, возникающими на деке, когда та опадла в информационное поле очередной кровати. Дроид шагал рядом с падаваном.
— Ты и Джос за игрой говорили о том, что значит быть человеком, — напомнила она. — А ты считаешь себя отважным, И-Пять?
— Я почему-то сомневаюсь что тот, кто действительно храбр, считает себя таковым. Я не верю, что падаван Ассант так считала.
Они шли по узкому проходу между двумя рядами коек. Почти все они были заняты клон-содатами — одно и то же лицо, повторяющееся снова и снова. Только раны были разными.
— Я говорил, что солдаты тоже генетически модифицированны — так, чтобы мало или совсем не чувствовать страха на поле боя, — произнес И-Пять. — Не могу не задуматься — не сделала их ли менее людьми ликвидация "гена страха"?
Баррис не ответила. Ее внезапно поглотило осознание того, что последний кусочек головоломки лег на свое место. Она знала, что Джос захвачен какой-то мистической загадкой, и с уверенностью, свойственной тем, кто связан с Силой, вдруг поняла — какой. Джос — как многие существа, и даже некоторые джедаи — рассортировывал окружающих по удобным полочкам — удобным для него, по крайней мере. И клоны у него попадали в ту же категорию, что и дроиды — с единственным различием, что сделаны они из мяса и костей, а не из дюрастила и электроники. Ему было удобно рассматривать их с такой отстраненностью, было легче, если не удавалось спасти одного из них — хотя он все равно тяжело переживал. Джос не был равнодушным или огрубевшим существом, и не мог безразлично относиться к жизни, даже к той, которую считал органической автоматикой.
Но потом объявился И-Пять — разумная, или, как минимум, очень близкая к тому машина — и внезапно жизнь стала совсем не такой упорядоченной. И если Джосу не удавалось поставить дроида ниже человека, то уж тем более он не мог сделать этого с клонами.
Неудивительно, что в последнее время он выглядит ошарашенным. Его взгляд на жизнь выворачивается наизнанку
Рука с виброскальпелем должна быть твердой. Нужно поговорить с ним. Или удостовериться, что он поговорит с психологом.
Но — какие мудрые слова она должна найти, чтобы упокоить его смятение? Она так искушена в жизни, во все ее проявлениях, что может предложить настоящее решение его проблем? Куда более мудрые умы терпели неудачи с учениями, которые рассматривают галактику как четкий, предсказуемый механизм. Кто мы? Куда мы идем? В чем смысл жизни? У нее есть Сила, то, на что она всегда могла положиться, сколько сама себя помнит, и ее знания о ней растут с годами. Словно реликтовое излучение вселенной — Сила всегда с ней. У нее есть уверенность. Те же, кто не способен почувствовать спокойствие Силы — что есть у них?
Что она может сказать человеку, чей вопрос не имеет простого ответа? И даже если он смог бы почувствовать Силу — что она скажет о жизни дроида или клона, или — кого-то еще? Сила — не инструмент, а основа этики и морали. Есть светлая сторона и есть темная сторона, и есть те, кто выбирает предложенное Силой. Обучение, как истинная природа разумной жизни? Это могут сказать где угодно.
И все же… она целитель. Она может — хоть иногда — ослабить ярость мысленных штормов. В конце концов, спокойный ум — лучший инструмент для решения подобных проблем. Она не может ответить на вопросы Джоса, но может помочь ему найти тихое место, где он сам найдет ответы. Она может это сделать и — она это сделает.
Глава 30
Шпион был известен под двумя кличками — "Линза" у "Черного Солнца" и "Столп" у сепаратистов. Во второй ипостаси он хмурился перед странными помехами на компьютерном голопроекторе. Для непосвященного небольшая отметка могла выглядеть всего лишь дефектом в построителе изображения. Для осведомленного же помеха была куда более информативна.
Куратор на Дронгаре разослал еще одну серию чрезвычайно назойливых сообщений. Это раздражало. Из дюжины кодированых и отосланных писем ни одно не несло ничего существенного. Сообщения были совершенно банальны (смысл сводился к "Обратите внимание на боту…"), как правило, бесполезны, а хуже всего — убивали время полевого агента. Расшифровка это проклятой чуши занимала часы, и походила на плетение старинных фераличийских петель.
В скучном, монотонном процессе шифр частично раскодировался с помощью ключевых данных из утренних голоновостей. Полученные серии чисел затем пробивались по специальной книге из библиоархива, обязательно такой скучной, что ее чтение могло остановить массовую поножовщину в кантине — "Аридианские процедуры производства агрикультурных удобрений на Литосе-Пять" или другое подобное словоблудие. Результат переводился с базового на симбиан — язык мертвый, но, к сожалению, за тридцать тысяч лет так и не похороненный — и каждое шестое слово менялось местами. Результатом кропотливой работы обычно становилось сообщение, сводящееся к: "Как дела?"
Должно быть, куратору нечем заняться, и он к тому же параноик до мозга костей.
"А это, — подумал Столп, — балансирует на грани глупости".
Даже если кто-то умудрится перехватить одно из сообщений — что вряд ли — и даже если он будет лучшим ледорубом галактики и как-то разберется в шифре — что еще более вряд ли — знание о количестве ящиков фибианского пива доставленного в военную кантину на главной базе вряд ли оправдает затраченные усилия.
Столп вздохнул. Вот так сепаратисты предпочитают вести дела, и с этим ничего не поделаешь. Сообщениями надо заняться — но не сейчас. Позже.
Изрядно позже.
Джос шел по медицинскому отделению, собираясь осмотреть прооперированного пациента, который недавно подхватил патогенную инфекцию. Пациент был мужчиной, человеком, офицером и не клоном — тем самым, с которым Джос и Зан возились несколько часов, пересаживая поврежденное шрапнелью сердце. Им повезло — еще пяток минут, и они потеряли бы пациента. После такого блистательного успеха хирургии отдать его какой-то второсортной гнилой заразе было просто неприемлемо. Даже притом, что в Ремсо стерилизация помещений была доведена до уровня искусства — время от времени случались заражения патогенными инфекциями. Эта оказалась особенно упрямой, не реагировала на обычные антибиотики широкого спектра действия, и к тому же никак не удавалось высеять ее культуру и идентифицировать ее.