Она взглянула на медиков в транспорте. Порой приходится платить высокую цену, и она поклялась заплатить ее, если это потребуется. Но она также и целительница, та, кто может использовать Силу, чтобы лечить больных и раненых. Хотя прямо сейчас она чувствовала себя, словно одинокая песчинка на пути высокого прилива. Все это было так… бессмысленно. Так подавляюще.
И она ничего не могла сделать, чтобы что-то изменить.
Ничего.
И как она собирается стать рыцарем джедаем — с такими мыслями?
— До какой-то степени я понимаю мотивации органических существ, — проговорил И-Пять. — Но я не могу понять — как они могут не обращать внимания на последствия некоторых своих поступков.
— Добро пожаловать в страну загадок, — отозвалась Баррисс.
— Не похоже, что я смогу их решить в ближайшее время. Последний удар, видимо, как-то нарушил восстановление моих цепей. Процесс восстановления моей эвристической памяти приостановился.
Баррисс потянулась сквозь Силу, но разум дроида, как и у всех ему подобных, оставался недосягаем. Она не может помочь и ему.
Рыцарство в этот момент казалось не ближе, чем далекий Корускант, и беспечные дни ее детства.
Ден сделал массу заметок, наговорил в рекордер, сделал снимки. Когда они, наконец, прилетели — дроиды начинали возводить Ремсо заново, хотя уже была полночь. Под жестким сиянием прожекторов, окруженных облачками безмозглых насекомых, шум и огни стройки вторглись в теплую сырую тьму.
Шок от смерти Зана обрушился на него, словно жесткий, внезапный и безжалостный удар океанского прибоя. Ден спрятался в ракушку своей работы — ту же тактику использовали солдаты и врачи по всей галактике: продолжай двигаться и не думай о том, что сейчас лучше не вспоминать.
Люди и дроиды делали свою работу, а он занимался своей. Он шнырял вокруг, замечал реакции, собирал их вместе — и сохранял.
Он столкнулся с И-Пятым, который командовал дроидами, размещавшими пациентов в только что отстроенном госпитале.
— Как жаль, что так вышло с Заном, — вздохнул Ден.
— Огромная потеря, — кивнул дроид. — Если это может как-то утешить — его последний миг был счастливым. Он увидел, как ты спас его инструмент. Его благодарность была глубока и искрення.
Ден пожал плечами.
— Слабое утешение, дружище-дроид.
— Может быть. Но разве это не лучше, чем никакого утешения вообще? Мои эмоциональные цепи не того же порядка глубины и сложности, как ваши, но печаль, которую я испытываю, смягчается знанием, что кончина Зана Янта была быстрой и практически безболезненной, плюс — его душевное состояние было, за отсутствием подходящего термина, — из лучших. Я думаю, что при наличии выбора большинство разумных существ предпочли бы расстаться с жизнью именно так, а не в страхе и страдании.
Ден не смог удержаться от вздоха.
— Ага. Догадываюсь. Небогатый выбор. Такие, как Зан, не должны его делать.
Пара дроидов протащили секцию здания, которую Ден опознал, как принадлежащую кантине. Хорошо. Чем быстрее ее восстановят — тем лучше.
— Никто не должен делать такого выбора, — ответил И-Пять. — Тем не менее, такова галактика, где мы живем, и пока существующие силы только еще идут к пониманию, что война неэффективна и дорого обходится в жизнях и собственности — подобный выбор всегда остается с нами.
Ден помотал головой.
— Я все еще не привык к дроиду в роли философа. Ты что-то особенное, И-Пять.
— Привыкай. Не думаю, что я буду последним подобным когда-либо созданным дроидом… Вот, что я могу сказать, — если бы дроиды управляли миром, война не была бы разрешенным видом деятельности.
— Не так уж и плохо, — кивнул Ден.
— Ты потерял бы работу военного корреспондента.
— Нашел бы другую. Поверь мне, оно бы того стоило.
И-пять вернулся к расположению пациентов, а Ден потопал по своим делам. Проходя по лагерю, он миновал нескольких солдат, которые явно прибыли совсем недавно — хоть все они и выглядели одинаково, была какого-то рода наивность в новичках, выделяющая их среди более опытных вояк. Они переговаривались друг с другом, без сомнения, находя все вокруг ужасно волнующим. Неужели он когда-то был таким же невинным? Если и так — то это слетело с него давным-давно и много миров назад.
Ему не хватает Зана Янта — его музыки, его красноречия, его игры в карты. Но И-Пять прав: таково положение вещей. И непохоже, что скоро оно изменится.
А пока что ему есть, чем заняться.
— Прошу прощения, дружище техник, не могли бы вы рассказать мне, что вы чувствуете после недавней атаки на Ремсо?..
Эпилог
Теперь Ремсо-7 стоял в восьмидесяти километрах к юго-востоку от старого расположения. Со стороны он казался почти тем же, чем раньше. Деревья стояли иначе, невысокие холмы иначе поросли плесенью и отбрасывали немножко иные тени, и даже поле боты было немного ближе. Но все равно он оставался Ремсо на захолустной планете, вот только Зан теперь был мертв, а война все еще продолжалась — она притаилась, словно чудовище перед прыжком из темной и сырой пещеры.
Джос сидел на новой койке в том же самом домике, который делил с Заном, невидяще глядя сквозь стену.
Все было так же, но все изменилось.
Дроиды оказались большим, чем он думал, а клоны были не так просты, как он верил, успокаивая себя. Мир перевернулся, но почему-то предметы продолжали падать с неба ему на голову.
Он все еще не мог привыкнуть к смерти Зана. Просто не мог этого понять. Умом он знал, что его друг ушел — ушел в те края, откуда никто не возвращается. Но сердцем Джос все еще ждал, что вот-вот откроется дверь, войдет Зан, вытащит футляр с кветаррой, посетует на дождь или посмеется над каким-то случаем в операционной, перед тем как вытащить инструмент и погрузиться в какую-нибудь классическую фугу.
Этого больше никогда не случится.
Люди умирали в операционной почти каждый день, некоторые — у него на руках, когда он отчаянно пытался спасти их, но это — это было совсем иное.
Зан был его другом.
— Джос?
Он поднял взгляд.
В дверях стояла Толк. Она была в белой одежде хирурга, и его сердце взлетело при ее виде — а потом упало и разбилось. Его традиции столетней давности, порядки его клана отказывали ему в ней; его семья, история и социальная структура — все говорило ему, что он и Толк никогда не будут вместе. И он верил, до этого самого момента, что все это правда, смирился с невозможностью даже думать о нарушении канона.
Но Зан умер. И сейчас этот простой, упрямый факт открыл Джосу, как ничто другое прежде, истинность старой поговорки, которую он регулярно слышал всю свою жизнь, а порой даже и произносил сам, не понимая ее по-настоящему:
Жизнь слишком коротка.
Слишком коротка, чтобы тратить ее на пустяки. Слишком коротка, чтобы тратить ее на то, что не может в некотором смысле обогатить тебя или любимых тобой. И тем более слишком коротка — чтобы следовать пустым правилам и традициям, которые говорят тебе, что ты можешь делать, где ты можешь жить…
И кого ты можешь любить.
Толк стояла здесь, перед ним. Джос смотрел на нее, чувствуя, как подступают слезы. Он встал и протянул руки.
— Толк… — начал он.
Этого было достаточно. Она бросилась к нему. Они обнялись. Потом они целовались, и нежность расцвела страстью, когда они нашли старинное лекарство от ужасов войны. Истину, что всегда была известна — но всегда скрывалась: прошлое застыло, будущее неопределенно — а вечность заключена в каждом биении сердца.
Во время войны — и во время мира — это единственный способ жить по-настоящему.
Момент был краток. Гул приближающихся эвакуаторов нарушил его. Секунду Джос смотрел на девушку.
— Время идти на работу, — тихо сказала она.
Он кивнул.
— Угу.
Они выбежали из домика и поспешили к операционной.