Мэдук с подозрением воззрилась на гнома и на его длинный заостренный нос, тогда как гном продолжал выражать смущение суетливо-нелепыми, бессодержательными жестами.
«Придется подумать о вашем предложении, — сказала в конце концов Мэдук. — Я редко целую незнакомцев, в том числе их носы или другие части тела».
Гном нахмурился, сгорбился, обнял руками колени и опустил голову. Уже через несколько мгновений, однако, к нему вернулись успокоительно-вежливые манеры: «В этом отношении ты совсем не похожа на свою мать. Что ж, неважно. Я всего лишь хотел… а, о чем тут говорить! Ты уже сделала свисток? Прекрасно, прекрасно. А теперь тихонько подуй в него, с приветливым выражением лица… Вот так! Хорошо, можешь больше не дуть. Выслушай дальнейшие указания. Чтобы Твиск отозвалась, тебе нужно дунуть в травяной свисток и спеть вполголоса небольшое заклинание:
Робко повторив эти слова вслух, Мэдук глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, извлекла дрожащий звук из травяного свистка и пропела заклинание.
На первый взгляд ничего не произошло. Посмотрев по сторонам, Мэдук спросила у гнома: «Может быть, я что-то напутала?»
Из-за поросли наперстянок послышался тихий голос: «Ты правильно повторила заклинание». Красотка-фея Твиск выступила вперед: грациозное создание с развевающимся шлейфом бледно-голубых волос, перевязанных ниткой сапфиров.
Потрясенная и восхищенная, Мэдук пролепетала: «Неужели я ваша дочь?»
«Прежде всего, — деловито сказала Твиск, — каким образом ты согласилась заплатить Зокко за услуги?»
«Он хотел, чтобы я поцеловала его в нос. Я сказала, что мне нужно посоветоваться по этому вопросу».
«Совершенно верно! — заявил гном Зокко. — В свое время я обеспечу предоставление надлежащих рекомендаций, и дело будет в шляпе. Вопрос не нуждается в дальнейшем обсуждении».
«Будучи ее матерью, рекомендации предоставлю я, что избавит тебя от лишних трудов», — возразила Твиск.
«Для меня это не составит никакого труда! Я достаточно изобретателен и сообразителен».
Твиск пропустила его возражения мимо ушей: «Мэдук, советую тебе подобрать комок земли и предложить его этому пучеглазому уродцу со следующими словами: „Зокко, мой символический дар оплачивает, целиком и полностью погашая любую мою задолженность перед тобой ныне и присно и вовеки веков, в этом мире и в любых других мирах, в любых вообразимых и невообразимых отношениях, каждую из услуг, предоставленных тобой мне, по моему поручению или от моего имени, фактических или вымышленных, в пределах любых измерений и пространств, а также за их пределами“».
«Какой вздор, какая чушь! — вспылил древесный гном. — Мэдук, не обращай внимания на бестолковую синеволосую распутницу — как тебе известно, мы уже обо всем договорились».
Твиск лениво приблизилась на несколько шагов, и Мэдук смогла рассмотреть ее получше: прелестное, неподражаемо очаровательное создание с бледно-голубой шевелюрой и кожей кремового оттенка. Глаза феи, такие же, как у Мэдук, сияли чудесными мечтательными небесно-голубыми озерами, способными утопить рассудок любого влюбчивого мужчины. Твиск обратилась к дочери: «Должна отметить, в качестве любопытной подробности, что Зокко знаменит похотливостью. Поцеловав его в нос, ты оказалась бы у него в услужении, и вскоре тебе пришлось бы целовать его, по приказу, совсем в других местах, не говоря уже о прочем».
«Подумать только! — удивилась Мэдук. — Зокко казался таким обходительным и покладистым!»
«Он умеет прикидываться».
Мэдук повернулась к гному: «Я посоветовалась по поводу задолженности». Она подобрала комок земли: «Вместо того, чтобы целовать ваш нос, я вручаю вам этот символ моей благодарности». Невзирая на писки и стоны протестующего Зокко, Мэдук продекламировала формулу, рекомендованную феей.