– Я такой же, как ты, – признался Персей.
Я рассмеялась.
– Чем же ты похож на меня?
– Я с рождения знал, как погибну. Я тоже смертный.
– Но ты не можешь знать, к чему ведет тебя жизнь.
– Этого не должны знать ни ты, ни я, – ответил он. – Это право любого новорожденного, любого мужчины и любой женщины.
Его разум окутывал меня, как благовония, наша беседа шла непринужденно. Я сделала глубокий вдох с отчаянной благодарностью. Закрыла глаза и представила, как Персей протягивает руку, чтобы коснуться моего лица. Когда в последний раз со мной так разговаривали? Слишком давно, слишком. А может быть, никогда.
Все мы родом из детства – страны, которую невозможно показать на карте. Пока я описывала Персею мой старый дом, я вспомнила первые четырнадцать лет своей жизни. Какой невинной я была, как гуляла под луной со своим щенком Аргентусом, скакавшим рядом со мной на своих длинных лапах и отпугивавшим зайцев, которые трепетали от страха в камышах. Как я мечтала, что однажды выйду замуж за такого человека, как Персей.
Я была дружелюбным, задумчивым ребенком, который заправлял волосы за уши, прочесывая берег в поисках морских звезд, чьи белые животы словно приветствовали ребенка, собирающего их. Я пела песни с мамой, которая время от времени выходила из моря. Я помогала Стено и Эвриале плести сети, и мы втроем отправлялись в глубь канала между Краем ночи и остальной частью Океана, чтобы ловить марлинов и сельдь, а иногда даже осьминогов.
Я была моряком, Персей не ошибся. Сидела в нашей маленькой лодке, пока Стено и Эвриала ныряли в воду, танцуя в лунном сиянии. Когда сети заполнялись, сестры плыли к берегу, и мы жарили там щупальца, приправляя их тимьяном, который в изобилии рос на скалах.
Это была сладкая жизнь. Моя жизнь. Я ни от кого ничего не требовала, кроме как не трогать мое маленькое пространство на Краю ночи. Рыбалка, шутки у костра, песни моей морской матери, свернувшийся калачиком Аргентус, когда приходило время ложиться спать. Мечта!
– Мой папа тоже бог, – сказал Персей, возвращая меня из давно ушедшей жизни. Образ с моей счастливой лодкой превратился в маленькую точку. – Это еще одна черта, объединяющая нас.
– Правда? – спросила я. – Он знает, что ты здесь?
– У нас не близкие отношения. Да, он мой отец, но воспитывала меня мать.
– А она знает, что ты здесь?
Персей прочистил горло. Я не могла понять, это из-за огорчения или из-за гнева? Смешно, что мы сидели по разные стороны входа в пещеру. Но у меня не было выбора. Если бы он увидел моих змей, то мгновенно убежал бы.
– Она не знает, где я, – произнес Персей. – Мне… пришлось оставить ее. Долгая история.
Я вспомнила о царе, которого упомянул Персей, о том, кто разрушил его жизнь. Какое-то шестое чувство – или, возможно, мои змеи – подсказывало мне, что не стоит торопиться.
– И… ты прибыл издалека?
– Да, – голос Персея был тихим. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь вернуться.
«Еще одна наша общая черта, – подумала я, взглянув на чаек, высоко круживших над нами. – Держись, Медуза, – сказала я себе. – Возможно, у вас похожие судьбы, но Персею лучше не знать причину, по которой ты находишься здесь». Как это объяснить? С чего начать?
Его голос звучал так безутешно, что мне пришлось думать, как подбодрить Персея.
– Расскажи мне о своем детстве, – сказала я.
Он рассмеялся, и я почувствовала слабость даже в костях.
– Оно было более странным, чем твое, – ответил он.
– С чего ты взял?
– Слушай, у тебя пара бессмертных сестер, но…
– Тогда, – начала я, чувствуя головокружение, – докажи это.
– Хорошо. Мой отец – Зевс, – признался он.
– Нет!
– Да.
– Зевс-Зевс? Король всех богов?
– Тот самый.
– Вот это да.
Это объясняло исходившую от Персея светящуюся ауру, когда он стоял на палубе. Я была рождена с серебряной ложкой во рту, но мечтала о золотой. И это отличало нас друг от друга. Я выросла в счастливой безвестности под луной, а Персея освещали ярчайшие солнечные лучи.
Я засмеялась – впервые за четыре года. Ощущение, будто живот переполнен пузырьками, а в самой крови – колющая надежда. Я могла бы заплакать от радости. Я все еще в состоянии смеяться! Мало что с тех пор ощущалось настолько приятным.
– Ты мне не веришь? – спросил Персей.
– О, верю, конечно, – ответила я.
– Мою мать зовут Даная, – продолжал он, – ты бы ей понравилась.
– Откуда ты знаешь? – спросила я, радуясь, что Персей не заметил, как я покраснела.
Дафна, моя самая красивая змея с черными и золотистыми отметинами, ударила меня по лбу, словно заставляя принять комплимент.