Выбрать главу

Крис посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся:

— Не считая тебя.

Ханна в ответ лишь испустила тяжкий вздох.

— Да, не считая меня. Но я не думаю, что у меня хватит сил уберечь камень от остальных людей. И поэтому сделаю все от меня зависящее, чтобы он вновь канул в забвение. И пребывал там, пока люди не достигнут той степени развития, когда перестанут думать только о себе.

— Что ты хочешь с ним сделать? Ты ведь не собираешься?.. Или?..

— Ты попал в точку. Я сделаю именно то, о чем просил меня Кор. Немедленно.

Взяв в руки сундучок, она протянула его над пересохшим колодцем и выпустила из рук. Миновали секунды, потом где-то далеко-далеко внизу раздался еле различимый всплеск, скорее даже что-то чавкнуло, словно шкатулка упала в густую трясину.

Посмотрев на Ханну, Крис увидел, что она плачет. Он понимал, чего стоил ей этот шаг. Камень стал главной находкой в ее жизни ученого, тем, ради чего она столько трудилась. И теперь она по собственной воле отказывалась от нее. Но Око стало и свидетельством мудрости, той самой, которой обладали лишь избранные.

Обняв Ханну, Крис почувствовал, как она дрожит. Какое-то время спустя Ханна, успокоившись, высвободилась из его объятий.

— Бог ты мой! — сокрушалась она. — Обсопливила всю твою куртку.

Крис, мягко улыбнувшись, привлек ее к себе, поцеловал и стал гладить по волосам, по мокрым от слез щекам. Наконец Ханна улыбнулась.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Я люблю тебя так, что самому больно это сознавать.

Взяв лицо Ханны в ладони, он снова поцеловал ее. По-настоящему. Страстно.

Миновала вечность, и наконец они, отстранившись, сияющими глазами посмотрели друг на друга. Крису почудилось, что безжизненная пустыня уподобилась райскому саду, что кипарис рядом зазеленел. Вот тебе и магический круг. Пусть он пребудет хранилищем Медузы. Ее мавзолеем на вечные времена.

Взяв ладонь Ханны в свою, он потянул ее за собой.

— Идем, — произнес Крис. И тут вспомнил о том, что давно хотел узнать. — Скажи, а что произошло с теми четырьмя женщинами, когда они, исполнив свой долг, покинули пещеру?

Ханна мечтательно смотрела на вековой ствол кипариса.

— Об этом можно только гадать. Мне представляется, что они достигли некоей стадии бессмертия, отправились на север, за моря, и благодаря полученным знаниям основали там город. И ввели матриархат, — добавила она, хитровато подмигнув. — Это произошло много тысяч лет назад. Этот город и примечателен тем, что принадлежит к старейшим городам мира. Некоторые полагают, что он древнее Иерихона. И никто не может толком объяснить, откуда происходили его основатели.

— Как ты догадалась, что здесь существует связь с нашей Медузой?

Ханна улыбнулась:

— Потому что там было принято молиться трехликой богине, а жители умели изготавливать утварь из обсидиана.

— И как же называется этот город?

— Чатал-Хююк.

В прохладное ненастное ноябрьское утро два года спустя после описанных событий Кор Меллах из племени кель-аджер возвратился в свои охотничьи угодья у подножия гор Тассили-Анджер. Сюда на зиму он приехал в последний раз — возраст давал о себе знать. Староват он уже для долгих путешествий. Кору хотелось вновь насладиться великолепием гор, в тени которых он появился на свет много лет назад. И еще ему хотелось поохотиться на антилопу. Последнюю в жизни.

Ноги сами собой привели Кора к тому месту, где он повстречался с Ханной Петерс. Его переполняло любопытство. Что-то изменилось в родных горах, Кор чувствовал. Только вот пока не знал, к лучшему ли они, эти перемены.

Движимый тревогой, он проворно, точно леопард, сновал между скал. Охотничий инстинкт подсказывал Кору пойти вдоль ущелья, минуя две огромные каменные глыбы, прямиком к магическому кругу — месту тайных молитв туарегов в тени древнего кипариса. Но прежде чем Кор успел оглядеться, он услышал плеск воды. Сняв с плеча ружье, тарги взял его на изготовку, вышел на свет из-за скалы и не поверил своим глазам.

Посреди иссушенной солнцем пустыни вдруг сам собой возник благодатный оазис. Камни были покрыты травой и мхом, вдоль скал вились стебли плюща. В колодце, столько лет простоявшем сухим, журчала чистейшая, прохладная горная вода. Древний кипарис, словно обретя вторую молодость, шуршал зелеными пушистыми ветвями. Кор как будто оказался внутри огромного самоцвета, исполинских размеров смарагда.