Откашлявшись, Альберт продолжал:
— Если вы мне пожертвуете «уоки-токи» и ружьишко, я доставил бы Картера наверх и охранял бы там. Да и помощник мне не помешает, когда буду раскапывать завал.
Ирэн обвела взором группу:
— Мне предложение представляется вполне разумным. По крайней мере у нас отпадет куча проблем, связанных с этим типом. К тому же так нас останется здесь шестеро — по три человека в команде. Как считаешь, Малкольм?
Руководитель съемок недовольно огляделся. Похоже, ему не понравилось, что идея принадлежала не ему, но все же он согласился:
— Ладно, идет, забирай винтовку и поесть. А воды бери сколько хочешь — тут ее полным-полно, как видишь. Если возникнут проблемы, вызовешь нас по рации. — И тут же повернулся к Крису: — А тебе советую не делать глупостей, а не то познакомишься со мной поближе.
Ханна смотрела, как Альберт, набив две сумки провиантом и бутылками с водой, повесил одну на шею Криса. Взял оружие, проверил, на месте ли рация, кивнул всем на прощание и, повернувшись, пошел прочь.
Крис, печально взглянув на Ханну, поковылял за ним.
— Наделал он нам хлопот, ничего не скажешь, — съязвил Малкольм, подавая Ханне одну из оставшихся раций. — Слава Богу, вовремя раскусили. И как это тебя угораздило завести с ним шашни? Впрочем, иногда бабы будто слепые.
Малкольм сокрушенно покачал головой.
— Оставь ее в покое и наслаждайся победой! — рявкнул Григорий, остервенело запихивая провиант в мешок. — Ты же в выигрыше. Чего к ней цепляешься? И вот еще что: я отправляюсь с Ханной.
— И я тоже, — добавил Абду, многозначительно поправив висевший на поясе нож.
— Ну что ж — желаю успеха! — Губы Малкольма сложились в ироническую улыбку. — Не составит труда разбиться на две группы. Как ты, Патрик?
— Я останусь здесь, — ответил он. — От этого храма меня силком не оттащишь. Я хочу быть здесь, когда мы наконец раскроем его тайну.
Глаза Патрика горели, как у хищника, почуявшего добычу.
Уже не впервые Ханна спросила себя: а не связаны ли перемены, произошедшие с ее коллегами, с присутствием этого храма?
Патрик, непосредственность и даже наивность которого ничего, кроме снисходительной доброжелательности, в группе не вызывали, приобрел теперь новую черту. И она Ханне не нравилась. И Малкольм. Тот всегда отличался некоторой вспыльчивостью, граничащей с распущенностью, но Ханна вплоть до сегодняшнего дня считала это чем-то второстепенным. То, как он обошелся с Крисом, заставило Ханну взглянуть на Малкольма совершенно по-новому, открыв темную сторону его личности. Даже на Ирэн череда минувших событий наложила отпечаток. Когда они познакомились, это была открытая, улыбчивая, отзывчивая, уверенная в себе женщина, которой палец в рот не клади. То есть объединяла в себе именно те качества, которые импонировали Ханне. Теперь же от прежней Ирэн не осталось и следа. Морщины углубились, глаза недоверчиво буравили собеседника. Казалось, за пару недель она постарела на десяток лет.
Подумав, Ханна пришла к выводу, что самое лучшее сейчас — на время расстаться.
— Ладно, — заключила она, принимая из рук Абду битком набитую сумку с продовольствием. — Надо трогаться. Предлагаю через определенные промежутки выходить в эфир, скажем, ежечасно. Естественно, если произойдет нечто чрезвычайное, то и раньше. Это же относится и к вам.
Бросив беглый взгляд на компас, она подтянула ремень сумки и в последний раз обратилась к Ирэн, Малкольму и Патрику:
— Мы будем двигаться на восток и первым делом осмотрим углубления в стене. Если ничего там не обнаружим, пойдем по часовой стрелке дальше. Так что ругайте нас.
Глава 19
Лишь два часа спустя Ханна, Абду и Григорий разрешили себе привал. Наблюдательность не подвела Ханну. Темное углубление, которое привлекло ее внимание при обходе озера, на самом деле оказалось проходом, который, по всей вероятности, вел в глубины Адрар-Тамгака. Наверняка имелись и другие подземные системы, пронизавшие горы. И на их счастье, существовали и такие, что вели наружу. Именно эта мысль занимала Ханну, когда она, отхлебывая глоток за глотком из фляжки с водой, оглядывала пещеру. Сейчас они попали туда, где все краски мира уступили место лишь двум — черной и серой. Тягостнее и быть не могло. Разве что на душе у Ханны. Как она столь легкомысленно поддалась чувствам? В своей наивности на самом деле поверила, что на сей раз судьба уготовит ей настоящее счастье, любовь. И что самое удивительное, вначале умом Ханна прекрасно понимала, что это не так. Почему она тогда не прислушалась к нему? Отнесись она внимательнее к внутреннему голосу, еще тогда поняла бы, что Крис — явно не тот, за кого себя выдавал. И не она интересовала его, а голый расчет.