— Верни камень. — Главный оператор жадно протягивал к ней руку. — Отдай его, и мы тебе ничего не сделаем. Если камень будет у нас, мы тебя отпустим, если нет — ты умрешь.
Ханна не знала, как быть. Видимо, слова не доходили до Малкольма. Кажется, уже никто и ничто не в силах вырвать его из цепких лап безумия. А тут еще Патрик, завладев винтовкой, с дьявольской ухмылкой приближался к ним. Если считать Ирэн, соотношение сил равнялось два к трем.
Ханна, подняв сумку над головой, медленно и раздельно произнесла:
— Ладно. Вы выиграли. Камень ваш. Идите за мной к выходу, и вы получите его. Бескровно. — Вдруг ей пришла одна идея. — Камень говорил со мной, — объявила она. — Он хочет, чтобы вы опустили оружие. Чтобы заключили мир с теми, кто не в состоянии постичь его мудрость. Нужно проявить понимание к тем, кто не уверовал в него, отказаться от насилия. Это слова Анетот, Имларан и Фарасс, богини в трех лицах!
— Господи Боже мой! Что за ерунду ты плетешь! — прошептал Григорий.
— Тсс! Я пытаюсь подстроиться под них, — прошипела Ханна.
К великому облегчению Ханны, ее слова возымели действие. Напряженность на лицах исчезла, а Патрик даже опустил винтовку. Прием оказался чудодейственным.
— Получилось, Ханна. Продолжай в том же духе, — благодарно прошептал Григорий, положив ей руку на плечо.
Ханна улыбнулась и собралась было продолжить спектакль, как вдруг земля у нее под ногами дрогнула. Сверху прямо в лицо посыпалась пыль. Ханна закашлялась, чихнула и невольно опустила сумку с драгоценным грузом. Это был роковой момент, и впоследствии она не раз задавала себе вопрос: а что произошло бы, если бы она тогда утратила контроль над ситуацией?
Прогремел выстрел. Григорий, вцепившись ей в плечо, стал сползать вниз. Словно в замедленной съемке Ханна наблюдала, как сумка выскальзывает у нее из рук. Следующее, что она увидела, была физиономия Патрика. Он победно улыбался, растопырив ноги, с дымящейся винтовкой в одной руке и кожаной сумкой Ханны в другой. Тело Григория сразу обмякло, и, едва взглянув на него, Ханна поняла, что грек мертв. Никогда ей не видеть его доброй улыбки, не слышать мягкого, ласкового голоса, не ощутить свою ладонь в его.
Горечь потери волной нахлынула на Ханну. И ярость, неукротимая, бешеная ярость от сознания потери верного товарища, от того, что его добрая улыбка погасла навек, от бессмысленности этой гибели. Глаза Ханны сузились, она почувствовала, как в ней волной поднимается холодная ненависть. Ну все, она выведет этих недоумков на чистую воду! Покончит с ними раз и навсегда.
Вдруг раздался глуховатый гул. Ханна готова была поверить, что у нее начались галлюцинации. Чему удивляться? В такой ситуации не долго спятить. Но растерянность на лицах остальных убедила Ханну, что все происходящее — реальность. И тут до нее дошло, что это никакое не землетрясение, как могло показаться вначале. Звук был эхом взрыва. Взрывали заваленный вход в туннель. Дюран пожаловал!
Гул нарастал, несколько мгновений спустя он стал почти нестерпимым. Ханна поняла, что это ее единственный шанс. Изо всех сил она ударила Патрика ногой в солнечное сплетение. Ухватившись за живот, тот испустил крик боли и тяжело осел на камни, уронив сумку, хотя и удержав оружие. А гул взрыва тем временем нарастал. Малкольм и Ирэн затравленно озирались. В зеленоватой полумгле они, по-видимому, не заметили, что перевес сил на стороне Ханны. Надо, не теряя времени на раздумья, воспользоваться случаем, другого от фортуны ждать не приходилось — это она знала твердо. Ловко извернувшись, Ханна бросилась к сумке, схватила ее и побежала. Она бежала так, как никогда еще в жизни, — шутя перемахивая через здоровенные камни, неслась вниз по отлогому спуску моста, стараясь скрыться в темноте. И тут Ханну прорвало — не в силах больше сдерживать внутри исподволь накапливавшуюся горечь, она разрыдалась.
Глава 23
Полковник Дюран вошел в пещеру, где располагался вход. Даже он, пусть и просвещенный, но дилетант в области археологии, мгновенно ощутил дыхание истории. Стены подземного помещения украшали невиданные изображения. Картины, несравненные по силе выразительности и красоте. Естественно, Дюрану приходилось видеть наскальные рисунки в Айре — сцены охоты, деревенской жизни, изображения животных, однако в сравнении с теми, что представали его взору сейчас, они казались блеклыми и невыразительными. И полковник дал себе зарок после завершения операции освежить знания в этой области, разумеется, не в ущерб службе.