Обхватила дрожащими руками дерево и тихонько поднялась. Ноги отказывались слушаться, всё тело сковала слабость, а душу одолело отчаяние.
А потом я увидела большого небритого мужчину, который приходил с теми страшными людьми.
Глава 6
Маша
Я стояла и шевельнуться боялась. Понимала, что если он меня увидит, то почти наверняка убьёт. Я хоть и немая, но далеко не дура. Знаю, что свидетелей в живых не оставляют. А я видела, как он приходил с теми страшными людьми. А если этот мужчина и с полицией связан, то мне точно не жить.
Я пыталась слиться с местностью, даже дышала через раз, но в итоге не смогла выдержать напряжения. Дёрнулась резко, когда крыша моего дома обрушилась с жутким треском.
И он увидел, и я побежала. Откуда только силы взялись? Неслась так, что ног под собой не чувствовала. Мужчина пытался остановить, убедить, что не тронет. Но нет ему веры! Лучше умереть, чем к такому в лапы попасть.
Я осознанно на лёд выскочила. Знала, что он ещё тонкий, непрочный, но рассчитывала, что меня он сможет выдержать. Обернулась, чтобы только убедиться, что этот огромный мужик не бросился за мной. На мгновение лишь замедлилась, но этого хватило, чтобы лёд не выдержал.
Отец всегда учил, что нельзя останавливаться, оказавшись на непрочной ледяной корке. Нужно двигаться, а ещё лучше — лечь и ползти, чтобы нагрузка на большую площадь распределилась. Но страх и пережитое помутили разум, заставив на мгновение забыть научения батюшки.
Лёд утробно заворчал, как будто проснулся дикий зверь, почуяв добычу. Потом россыпью трещин пошёл и за секунду проглотил меня, только облизнувшись ледяными брызгами воды.
Холод сразу сковал разгорячённое после пробежки тело, судороги свели руки и ноги. Я пыталась грести, но сил хватило только на то, чтобы один раз вынырнуть и воздуха глотнуть. А потом я смирилась с неизбежным. Лучше так, чем попасть в лапы к беспощадному, страшному зверю. Просто нужно немного потерпеть, и я встречусь с родителями и сестрёнкой.
Лёгкие раздирает от боли, но это продолжится недолго, а потом не будет страха, терзаний и чувства вины. Всё уйдёт и наступит благодать.
Но господь не захотел принять меня в свои тёплые, любящие объятия. Он не хочет избавить меня от страданий, отдавая в руки этому страшному мужчине. Хочется молить о пощаде, но я снова молчу и чувствую, будто в транс впала. Только ртом воздух хватаю, который дерёт горло и обжигает лёгкие.
В себя прихожу через несколько минут и понимаю, что мужчина меня почти до берега уже донёс. Пытаюсь вырваться, но огромные ручищи держат, словно железные тиски. Мужчина снова пытается успокоить, а у меня в голове возникает мысль о том, что если бы он хотел убить, то ему стоило просто подождать, пока я сама захлебнусь. Но нет, этот человек, в руках которого я словно невесомая пушинка, кутает меня в свою куртку и платок, потом прижимает к себе и несёт на руках к селению.
Не угрожает, не мучит и после пытается помочь. Только не знаю, зачем ему это. Сейчас у меня плохо получается думать. В глазах картинка то и дело чёткость теряет, а на тело накатывает неимоверная слабость. Я замёрзла, устала, а душа на осколки разлетелась — ни собрать, ни склеить. Хочется забыться и уснуть, а проснувшись осознать, что это было всего лишь ночным кошмаром. Матушка и батюшка живы и журят за то, что своеволие допустила в угоду своей гордыни.
Я бы сейчас с радостью порку ивовыми прутьями выдержала и суточную молитву в углу на коленях, на соли. Приняла бы наказание с радостью, лишь бы всё оказалось страшным сном и не более.
Но огромный мужчина куда-то ведёт меня, а потом буквально силой в бесовскую машину запихивает. Я зажмуриваюсь от страха. Время всё идёт, а кошмар не заканчивается.
Украдкой начинаю взгляды на мужчину кидать, чтобы понять, чего мне ожидать от него. Рассматриваю большие руки, сжимающие руль. Они бугрятся мускулами. Я таких рук ни у одного мужчины из нашего селения не видела. А этот, если захочет, двумя пальцами меня пополам переломает и не заметит.
Мы очень долго куда-то едем, в машине уже жарко становится, но я всё никак согреться не могу. Мокрые вещи прилипли к телу, но все неприятные ощущения как-то отстранённо воспринимаются. Перед глазами горящие дома родного селения, лица матушки, батюшки и сестры.