— Итак, что мы имеем? — спросил Эд Фоули спустя несколько часов на другой стороне океана от Вашингтона.
— Пока ничего, — ответила Мэри-Пэт на вопрос своего мужа.
— Джек хочет, чтобы мы не теряли скорости в этом деле.
— Ну что ж, передай президенту, что мы бежим так быстро, как только можем, и пока всё, что нам известно, поступило от юридического атташе. У него отличные отношения с московскими копами, но и они, по-видимому, пока ничего не знают. Не исключено, что кто-то пытался убить Сергея Николаевича, но юридический атташе считает, что, по его мнению, настоящей целью покушения был Распутин.
— Думаю, у него действительно было немало врагов, — согласился директор Центрального разведывательного управления.
— Спасибо, — сказал вице-президент, обращаясь к битком набитой аудитории университета «Оулд Мисс». Цель его выступления заключалась в том, чтобы объявить о решении построить восемь новых эсминцев на большой верфи Литтона, расположенной на берегу залива Миссисипи. Эта новость означала дополнительные рабочие места и деньги для штата, что всегда было предметом беспокойства для губернатора, который сейчас стоял и аплодировал, словно футбольная команда местного университета только что победила Техас в розыгрыше «Хлопкового кубка». К спорту относились здесь очень серьёзно. Да и к политике тоже, напомнил себе Робби, подавив проклятие по адресу своей помпезной должности, которая так походила на средневековую торговлю на деревенской площади — три хорошие свиньи меняем на корову, вдобавок идёт кружка горького эля. Неужели так управляют страной? Он усмехнулся и покачал головой. Правда, на флоте тоже было немало политики, а он сумел добраться до вершины, потому что был хорошим морским офицером и лучшим лётчиком-истребителем, когда-либо выброшенным катапультой со взлётной палубы авианосца. По последнему счёту он знал, разумеется, что каждый лётчик-истребитель, который сидел и ждал, когда его выбросит катапульта, испытывал точно такие же чувства… дело лишь в том, что он совершенно трезво оценивал свои возможности.
Как обычно, спускаясь с трибуны, он пожал руки множеству людей, собравшихся в зале, а затем, окружённый группой своих телохранителей с их тёмными угрожающими очками, закрывающими глаза, спустился по ступенькам и через чёрный ход направился к своему автомобилю. Там его ждала ещё одна группа телохранителей, как всегда бдительно смотрящих по сторонам, как пулемётчики «летающей крепости» В-17, над Швейнфуртом в 1944-м, подумал вице-президент. Один из телохранителей открыл дверцу, и Робби проскользнул внутрь.
— «Томкэт» выезжает, — пробормотал в микрофон начальник вице-президентской охраны, и машина поехала вперёд, по направлению к шоссе, ведущему в аэропорт, пока Робби просматривал документы в своей папке.
— В Вашингтоне не случилось ничего важного? — спросил он.
— Насколько мне известно, ничего, — ответил агент Секретной службы.
Джексон кивнул. Его охраняли хорошие люди. Глава группы телохранителей был капитаном, остальные агенты — младшие офицеры — имели звания от лейтенантов до капитан-лейтенантов, и Робби обращался с ними как с равными. Агенты были молодыми, но хорошо подготовленными профессионалами, которые заслуживали его улыбку и кивок, когда правильно исполняли свои обязанности, а это случалось почти всегда. Из большинства агентов Секретной службы получились бы хорошие авиаторы, а остальные могли бы, наверно, сделать карьеру в корпусе морской пехоты. Наконец автомобиль остановился у реактивного VC-20B в изолированном углу аэродрома, окружённого вооружёнными охранниками, примерно в двадцати футах от трапа.
— Вы собираетесь доставить нас домой? — спросил глава группы телохранителей, уже зная, каким будет ответ.
— Клянусь твоим задом, Сэм, — улыбнулся вице-президент.
Это совсем не понравилось капитану ВВС, занимавшему должность второго пилота на вице-президентском самолёте, и ничуть не обрадовало подполковника, который должен был командовать модифицированным «Гольфстримом III». Вице-президент любил держать в своих руках ручку управления — в данном случае это был штурвал, — а полковник занимался радиосвязью и следил за показаниями приборов. Разумеется, почти все время самолёт летел на автопилоте, но Джексон, независимо от того, сидел он в правом кресле или нет, был полон решимости управлять самолётом, а кто осмелится сказать «нет» вице-президенту, который был к тому же и вице-адмиралом.
В результате полковник сидел в левом кресле, а капитан внутри салона. «Ну и черт с ним, — подумал капитан, — по крайней мере, вице-президент рассказывает интересные истории и относительно неплохо для морского лётчика справляется со штурвалом».
— Чисто по правому борту, — сказал Джексон через несколько минут.
— Чисто по левому, — доложил пилот, подтверждая сигнал, полученный от техника наземной службы, выводящего самолёт.
— Включаю первый, — произнёс Джексон, и через тридцать секунд последовало:
— Включаю второй.
Стрелки на приборах поднялись и заняли положение для старта.
— Выглядят хорошо, сэр, — доложил подполковник ВВС. На «Гольфстриме» стояли двигатели «Роллс-Ройс Спей» — те же самые, что когда-то стояли на британской версии истребителей «Фантом Ф-4», только более надёжные.
— Башня, это «ВВС-2», готов к рулёжке.
— «ВВС-2», это Башня, вам очищена рулежная дорожка-три.
— Понял, Башня. «ВВС-2» выруливает на дорожку-три. — Джексон отпустил тормоза, и самолёт поехал вперёд, его реактивные двигатели, созданные для истребителя, работали чуть выше холостых оборотов, но пожирали при этом огромное количество топлива. На авианосце перед тобой идут матросы в жёлтых жилетах, выводящие истребитель на место старта. Здесь тебе приходится ориентироваться в соответствии с планом, прикреплённым к центру штурвала, и самому выводить самолёт на нужное место, все время глядя по сторонам, чтобы убедиться, что какой-нибудь идиот на «Сессне-127» не появится у тебя на пути, вроде автомобиля с замечтавшимся водителем на парковке универсама. Наконец они доползли до конца взлётно-посадочной полосы, и Джексон развернул самолёт, направив его вдоль неё. — Башня, это «Спейд» запрашивает разрешение на взлёт. — Фраза вырвалась у Джексона как-то автоматически.
Последовал смеющийся ответ:
— Это не «Энтерпрайз»[5], «ВВС-2», и у нас нет катапульт для запуска, но я разрешаю вам взлёт.
Джексону оставалось только усмехнуться и ответить:
— Понял, Башня. «ВВС-2» взлетает.
— Ваш позывной действительно был «Спейд»[6]? — спросил пилот, сидящий слева, когда самолёт начал стремительный разбег.
— Так называл меня мой первый командир, когда я был совсем зелёным лётчиком. А потом это превратилось в позывной. — Вице-президент покачал головой. — Господи, это было так давно.
— Скорость один, — сообщил подполковник, затем последовало: — Скорость взлёта.
При скорости взлёта Джексон потянул штурвал на себя, поднимая самолёт с дорожки и устремляясь в небо. По команде подполковник убрал шасси, а Джексон качнул штурвал на полдюйма влево и вправо. Так он делал всегда, чтобы удостовериться, что самолёт готов выполнять его команды. Убедившись в послушании самолёта, Джексон через три минуты передал управление автопилоту, запрограммированному сделать поворот, подняться на высоту тридцать девять тысяч футов и перейти после этого в горизонтальный полет.
— Скучно так летать, правда?
— Это можно назвать другим словом — безопасно, сэр, — ответил офицер ВВС.
«Гребаный мусоровоз», — подумал Джексон. Ни один лётчик-истребитель не произнесёт ничего вроде этого «безопасно» вслух. С каких это пор полёты считались безопасными? Правда, был вынужден признаться себе Робби, он всегда пристёгивал ремень, перед тем как завести двигатель автомобиля, и никогда не делал ничего безрассудного, даже на истребителе. Но его оскорбляло, что такой самолёт, как и почти все новые летательные машины, исполнял за него столько работы, хотя его учили все делать самому. Самолёт даже мог самостоятельно приземлиться… действительно, у военно-морского флота были установлены подобные системы на самолётах, базирующихся на авианосцах, но ни один настоящий морской лётчик никогда не пользовался ими, если только не получал прямой приказ.