Самому Роберту Джефферсону Джексону всегда удавалось избежать подобного. Этот полет будет занесён в бортовой журнал как лётное время с Джексоном за штурвалом, хотя на самом деле все было по-другому. Вместо него полётом руководил крошечный микрочип, а его действительная обязанность заключалась в том, чтобы предпринять необходимые действия, в случае если что-то выйдет из строя. Ничто, однако, никогда из строя не выходило. Даже проклятые двигатели. Когда-то приходилось заменять турбореактивные моторы после девяти или десяти часов эксплуатации. Теперь двигатели «Спей» флота самолётов «Гольфстрим» имели гарантию на двенадцать тысяч часов работы. А один «Гольфстрим» продолжает летать с двигателями, проработавшими свыше тридцати тысяч часов! Моторостроительный завод «Роллс-Ройс» обратился к хозяину этого самолёта с предложением бесплатно заменить ему двигатели, поставив взамен совершенно новые, только бы он передал им своих «ветеранов». Инженеры собирались разобрать их, чтобы выяснить, что такое удачное они сотворили, однако собственник моторов оказался несговорчивым, как и следовало ожидать — он наотрез отказался. Сам корпус «Гольфстрима» был таким же надёжным, а электроника основывалась на последних достижениях техники. Джексон знал это и сейчас посмотрел на цветной дисплей метеорологического радиолокатора. В настоящий момент его экран был чистым и по-дружески черным, показывая, что, скорее всего, их ждёт спокойная атмосфера до самого аэропорта Эндрюз. Ещё не изобрели прибор, который мог бы обнаруживать турбулентность, но здесь, на высоте тридцати девяти тысяч футов, это было исключительно редким явлением. Воздушная болезнь не влияла на Джексона, и его руки находились всего в нескольких дюймах от штурвала, на случай если произойдёт что-то непредвиденное. Время от времени Джексон надеялся, что непредвиденное всё-таки случится, поскольку тогда он сможет продемонстрировать свои способности авиатора, но… ничего не происходило. Полёты стали такими рутинными после его детства, которое прошло на «Фантомах F-4H», а взрослым он стал на «Томкэте F-14A». Может быть, так всё-таки лучше. «Да, — подумал он, — несомненно».
— Господин вице-президент? — послышался голос девушки-сержанта ВВС, занимающейся связью на борту VC-20. Робби обернулся и увидел её с пачкой бумаг в руке.
— Да, сарж?
— На принтер только что поступил сигнал с пометкой «молния». — Она протянула руку, и Робби взял лист бумаги.
— Полковник, передаю вам самолёт, — сказал вице-президент пилоту, сидящему на левом кресле.
— Самолёт принят, — согласился полковник, и Робби взялся за чтение.
Всегда одно и то же, хотя каждый раз по-другому. На обложке был шифр уровня секретности. Когда-то на Джексона произвело впечатление, что в случае, если документ увидит не тот человек, кому он адресован, сам он может оказаться в Ливенвортской федеральной тюрьме — в то время, правда, речь шла о Портсмутской тюрьме военно-морского флота в Нью-Гемпшире, теперь закрытой. Но сейчас, занимая должность высокопоставленного государственного деятеля в Вашингтоне, округ Колумбия, он знал, что может показывать практически что угодно репортёру из «Вашингтон Пост», и никто не осмелится прикоснуться к нему. Это не означало, что он стоял над законом, скорее он был человеком, который решал, как толковать этот закон. В данном случае документ, который Робби держал в руках, такой секретный и окутанный тайной, всего лишь сообщал, что ЦРУ по-прежнему ничего не известно о подробностях возможного покушения на главу шпионского ведомства России… Это означало, что никто в Вашингтоне тоже ничего не знает об этом…
Глава 3
Проблемы богатства
Обсуждалась проблема торговли, не являющаяся любимой темой президента, но ведь на этом уровне любая проблема обрастала столькими осложнениями, так что даже те, о которых, вам казалось, вы знаете все, становились в лучшем случае непонятными, а в худшем — неизвестными и чуждыми.
— Джордж? — обратился Райан к своему министру финансов Джорджу Уинстону.
— Господин през…
— Черт побери, Джордж! — Президент едва не опрокинул чашку с кофе.
— О'кей. — Министр финансов кивнул в знак повиновения. — Очень трудно привыкнуть… Джек. — Райану начинали надоедать ритуальные вежливости, и он установил правило, что здесь, в Овальном кабинете, его зовут Джек, по крайней мере, для близкого круга друзей, в число которых входил Уинстон. В конце концов он несколько раз шутил: после того как покинет эту мраморную тюрьму, может работать для «Торговца», как называли министра финансов агенты Секретной службы, в Нью-Йорке на Уолл-стрит, а не наоборот. После того как он покинет Белый дом — об этом Джек каждый вечер молил бога, по крайней мере, ходили такие слухи, — он собирался заняться каким-нибудь выгодным бизнесом, и трейдинг манил его. Уинстон напомнил себе, что Райан проявил редкие способности в этой области. Его последняя деловая операция такого рода была связана с калифорнийской компанией «Силикон Алкеми», которая была всего лишь одной из многих компьютерных фирм, но Райан проявил интерес именно к ней. Он так искусно привёл эту фирму к первичной эмиссии ценных бумаг, что пакет его собственных акций в SALC — символ этой фирмы на огромном демонстрационном табло в Нью-йоркской бирже — оценивался теперь больше чем в восемьдесят миллионов долларов. Это делало его самым богатым президентом Соединённых Штатов в истории страны, причём он намного превосходил по размерам своего состояния всех остальных президентов. Политически проницательный глава его администрации Арнольд ван Дамм старался не афишировать это обстоятельство в средствах массовой информации, которые без разбора считали каждого богатого человека грабителем, нажившим свои деньги нечестным путём. Исключение составляли, разумеется, сами владельцы газет и телевизионных станций, представляющие собой честных граждан, движимых заботой об интересах общества. Поразительным было то, что об этом мало кто знал, даже среди узкого круга богачей Уолл-стрит. Если он когда-нибудь вернётся на биржу, престиж Райана будет достаточно высоким, чтобы он мог зарабатывать деньги, не выходя из дома. А это, признавался Уинстон, Райан заслужил честно и справедливо, что бы ни думали о нем борзописцы в средствах массовой информации.
— Это Китай? — спросил Джек.
— Совершенно верно, босс, — кивнул Уинстон. «Босс» было словом, которое Райан ещё мог выдержать. К тому же этим словом его обозначали агенты Секретной службы, которая входила в состав Министерства финансов Уинстона. — У них возникла маленькая проблема с дефицитом наличности, и они рассчитывают на нашу поддержку.
— Насколько маленькая? — спросил президент.
— Похоже, что она составит, ну, скажем, примерно семьдесят миллиардов в год.
— Это, как мы говорим, серьёзные деньги.
Джордж Уинстон кивнул.
— Все, что кончается буквой «д», как в слове «миллиард», представляет собой серьёзные деньги, а их дефицит даже больше чем шесть «д» в месяц.
— На что они тратят такие деньги?
— Я не совсем уверен, но большая часть идёт, должно быть, на военные нужды. Французская оборонная промышленность поддерживает с ними тесные отношения, в отличие от англичан, заблокировавших сделку, касающуюся поставок реактивных двигателей с заводов «Роллс-Ройса».
Президент кивнул, глядя на лежащие перед ним документы.
— Да, Безил убедил премьер-министра отказать им в поставках. — Речь шла о сэре Безиле Чарльстоне, стоящем во главе британской Секретной службы, которую часто называли (ошибочно) MI-6. Безил был старым другом Райана ещё с того времени, когда сам он был директором ЦРУ. — Это было поразительно смелое и правильное решение.
— Зато наши друзья в Париже придерживаются, похоже, другого мнения.
— Обычно их мнение не совпадает с британским, — согласился Райан. В отношениях с французами у Соединённых Штатов существовала странная двойственность. В некоторых вопросах они были даже не союзниками, а кровными братьями, а вот в других оказывались меньше чем простыми партнёрами, и Райану не всегда удавалось понять логику, в соответствии с которой французы определяют свою позицию. «Ну что ж, — подумал президент, — для этого у нас существует Государственный департамент…» — Значит, ты считаешь, что КНР снова укрепляет свои Вооружённые силы?