— Как интересно. А ты верующий?
Почему задан этот вопрос? — удивился Чёт.
— Я так и не сделал выбора между синтоизмом и буддизмом, — честно ответил он. Его подвергли обряду крещения как методиста, но он отошёл от церкви много лет назад. В Японии он начал изучать местные религии, чтобы понять их и лучше внедриться в общество, и хотя он узнал о них много, ни одна из японских религий не соответствовала его американскому воспитанию. — А ты?
— Однажды я заинтересовалась Фалун Конг, но не очень серьёзно. У меня был друг, которого это увлекло. Сейчас он в тюрьме.
— Очень жаль, — сочувственно покачал головой Номури, пытаясь понять, насколько тесными были их отношения. Коммунизм ревниво относился к вере, не желая иметь никаких соперников. Новым религиозным увлечением в Китае стал баптизм, появившийся словно ниоткуда. Его источником стал, по мнению Номури, Интернет, в который американские христиане, особенно баптисты и мормоны, за последнее время вложили огромные деньги. А удалось ли Джерри Фарвеллу завоевать здесь сколько-нибудь устойчивое религиозное/идеологическое положение? Как удивительно — или совсем неудивительно. Проблема с марксизмом-ленинизмом, как и с учением Мао, заключалась в том, что, какой бы утончённой ни была теоретическая модель общества, в ней не хватало чего-то, к чему стремилась человеческая душа. Однако коммунистические вожди не хотели и не могли хорошо относиться к религии. Секта Фалун Конг даже не была религией, по крайней мере, таким было мнение Номури, но по какой-то непонятной ему причине она так напугала сильных мира сего в иерархии КНР, что они подавили её, словно она была поистине контрреволюционным политическим движением. Он слышал, что приговорённым руководителям секты приходится очень трудно в местных тюрьмах.
Мысль о том, что означает «очень трудно» в такой стране, не нуждалась в уточнении.
Большинство самых изощрённых пыток было изобретено в Китае, где ценность человеческой жизни была гораздо менее важной, чем в стране, откуда он родом, напомнил себе Чёт. Китай был древней страной с древней культурой, но во многих отношениях китайцы могли быть Клингонами[13], как сопутствующие им человеческие существа, настолько разительно отличались их общественные ценности от всего, с чем вырос Честер Номури.
— В общем, честно говоря, у меня нет каких-либо религиозных убеждений.
— Убеждений?
— Верований, — поправился офицер ЦРУ. — Скажи, а в твоей жизни есть мужчины? Жених, может быть?
Она вздохнула.
— Нет, уже в течение некоторого времени.
— Неужели? Мне это кажется удивительным, — заметил Номури с изысканной галантностью.
— Я думаю, что мы отличаемся от Японии, — признала Минг с какой-то печалью в голосе.
Номури поднял бутылку и налил ещё мао-тай в обе чашки.
— В таком случае предлагаю тебе выпить за дружбу.
— Спасибо, Номури-сан.
— С удовольствием, товарищ Минг. — «Интересно, сколько времени потребуется на это? — подумал он. — По-видимому, не слишком много. Затем начнётся настоящая работа».
Глава 7
Расследование продолжается
Это было одно из тех совпадений, которые известны полицейским во всем мире. Провалов позвонил в милицейское управление, а поскольку он занимался расследованием убийства, его соединили с капитаном в Санкт-Петербурге, начальником местного убойного отдела.
Когда он сказал, что занимается розыском бывших солдат спецназа, капитан тут же вспомнил утреннее совещание, на котором два детектива, принадлежащих к его отделу, доложили о том, что обнаружили два трупа, на которых виднелась татуировка, характерная для спецназа. Этого было достаточно, чтобы сообщить о находке в Главное управление.
— Неужели в Москве стреляли из ручного противотанкового гранатомёта? — с удивлением спросил Евгений Петрович Устинов. — И кого убили?
— Похоже, что главной целью был Григорий Филиппович Авсеенко, сутенёр, — сообщил своему северному коллеге Провалов. — Погибли также шофёр и одна из его девушек, но их смерть была, по-видимому, чисто случайной — они всего лишь оказались в одном автомобиле с Авсеенко. — Дальнейших разъяснений не потребовалось. Для того чтобы убить шофёра и проститутку, не пользуются противотанковой ракетой.
— И ваши источники говорят, что стреляли два ветерана спецназа?
— Совершенно верно. Вскоре после этого они вылетели в Санкт-Петербург.
— Понятно. Так вот, вчера мы выловили двух таких мужчин из Невы. Им обоим под сорок, и оба убиты выстрелами в затылок.
— Неужели?!
— Да. У нас есть отпечатки пальцев, снятые с обоих трупов. Сейчас мы ждём ответа из центрального армейского архива, которому выслали отпечатки. Не думаем, однако, что ответ последует быстро.
— Попробую сделать что-нибудь, Евгений Петрович. Видите ли, в машине рядом со взорванным «Мерседесом» находился Сергей Николаевич Головко, и здесь проявляют беспокойство, считая, что именно он мог быть целью покушавшихся.
— Это было бы крутым делом, — равнодушно заметил Устинов. — Может быть, наши друзья с площади Дзержинского могут заставить этих идиотов из архива работать побыстрее?
— Я сейчас позвоню им, — пообещал Провалов.
— Отлично. Что-нибудь ещё?
— Появилось ещё одно имя, Суворов Климентий Иванович, предположительно бывший офицер КГБ. Это всё, что мне известно. Это имя вам ничего не говорит?
— Нет, никогда не слышал, — ответил начальник убойного отдела. — В какой связи?
— Мой осведомитель считает, что именно он стоит за покушением.
— Я посмотрю в наших материалах, есть ли у нас какие-нибудь сведения о нем. Ещё один сотрудник «Меча и Щита», а? Сколько этих защитников государства кинулось в криминал? — задал риторический вопрос капитан из Санкт-Петербурга.
— Достаточно, — согласился коллега из Москвы с невидимой гримасой.
— А этот парень, Авсеенко, он тоже из КГБ?
— По слухам, он заведовал Воробьиной школой.
Устинов рассмеялся.
— О, значит, он сутенёр, подготовленный государством? Великолепно. У него хорошие девушки?
— Суперские, — подтвердил Провалов. — Нам с вами не по карману.
— Настоящий мужчина не должен платить, Олег Григорьевич, — заверил милиционер из Санкт-Петербурга своего московского коллегу.
— Это верно. По крайней мере, пока не пройдёт ещё двадцать-тридцать лет, — добавил Провалов.
— Совершенно верно. — Смех. — Держи меня в курсе дела о том, что станет известно.
— Хорошо, я буду передавать мои заметки по факсу.
— Отлично. Я тоже буду делиться с тобой информацией, — пообещал Устинов. Существует тесная связь между детективами всего мира, занимающимися расследованием убийств. Ни одна страна не позволяет забирать у людей жизнь частным образом. Государства оставляют это право только за собой.
В своём мрачном московском кабинете капитан Провалов вёл записи ещё несколько минут. Было слишком поздно обращаться в СВР с просьбой поторопить служащих Центрального армейского архива. Позвоню с утра, первым делом, пообещал себе капитан. Настало время идти домой. Он снял с вешалки своё пальто и спустился на улицу, где стоял служебный автомобиль. Сев за руль, он поехал к углу рядом с американским посольством и вошёл в бар «Борис Годунов», где всегда господствовала дружеская и тёплая атмосфера. Не прошло и пяти минут, как знакомая рука коснулась его плеча.
— Привет, Миша, — не оборачиваясь, сказал Провалов.
— Знаешь, Олег, мне приятно, что русские копы так походят на американских.
— Что, в Нью-Йорке они поступают так же?
— Можешь быть уверенным, — подтвердил Райли. — Что может быть лучше, чем выпить со своими друзьями после трудного дня преследования плохих парней? — Агент ФБР сделал жест, заказывая бармену свой обычный коктейль — водка и содовая. — К тому же в месте вроде этого всегда делается настоящая работа. — Итак, есть что-нибудь новое в расследовании дела сутенёра?
— Да, те двое, которые принимали участие в убийстве, скорее всего обнаружены мёртвыми в Санкт-Петербурге. — Провалов допил остаток своей водки и рассказал американцу о подробностях. — Какой вывод сделал бы ты? — спросил он в заключение.