— О'кей, — кивнул Сиэрс. — Что вы можете сказать мне?
— Мы получили краткое содержание разговоров между Фангом и Чангом и, возможно, их разговоров с другими министрами. Нам удалось пробиться в хранилище их документов. По нашему мнению, они подлинные, — закончила МП. Сиэрс поймёт, что ему не сказали всю правду относительно источников и методов получения информации, но знает, что этого следовало ожидать. Высокопоставленному служащему разведывательного управления известно, что его работа заключается в оценке материалов, переданных ему из различных источников, в данном случае от заместителя директора ЦРУ. Если полученная им информация недостоверна, он представит плохую оценку на её основании, но из того, что ему только что сказала миссис Фоули, он понял, что его не будут винить за недостоверную информацию. Но он поставит под вопрос подлинность документов в одном или двух внутренних меморандумах, хотя бы для того, чтобы прикрыть свой зад.
— В таком случае у нас в руках настоящий динамит. Мы подозревали это, но теперь получили подтверждение. Это означает, что президент Райан поступил совершенно правильно, когда дал указание о дипломатическом признании Тайваня. КНР следовало ожидать этого. Они явились участником заговора о ведении агрессивной войны, а поскольку мы оказались вовлечёнными в эту войну, можно сказать, что они были участниками заговора против нас, причём дважды. Посмотрим, может быть, в другом документе такого рода идёт речь о японской авантюре. Вы помните, конечно, что японские промышленники говорили об участии Чанга, называя его по имени. Это не было достоверным на все сто процентов, но если это найдёт своё подтверждение в одном из этих документов, то все станет настолько определённым, словно мы можем представить это в суд. Миссис Фоули, у нас появился отличный источник информации.
— Ваша оценка?
— Мне кажется, что информация подлинная, — сказал аналитик, снова перечитывая страницу. — Создаётся впечатление, что это разговор. Я имею в виду, что собеседники говорят откровенно, не выбирая слов. Это не официальный дипломатический язык и даже не беседа между министрами. Таким образом, это представляется мне именно тем, чем кажется с первого взгляда, — неформальная политическая дискуссия между двумя высокопоставленными коллегами.
— У нас есть способ провести перекрёстную проверку? — спросила МП.
Сиэрс сразу покачал головой.
— Нет. Нам мало известно об этих двух министрах. Впрочем, что касается Чанга, у нас есть его оценка, сделанная Государственным секретарём Адлером — помните, во время челночной дипломатии, после того как был сбит аэробус, — и его оценка почти полностью совпадает с тем, что сказал этот парень Ямата японской полиции и нашим агентам из ФБР. Он говорил, что китайцы заставили их пойти на конфликт с нами, а также почему. КНР смотрит на Восточную Сибирь жадными глазами, — напомнил ей Сиэрс, демонстрируя свои знания о политике и целях КНР. — Что касается Фанг Гана, у нас есть фотографии, на которых он пьёт мао-тай на приёмах, одетый в куртку Мао и добродушно улыбается, как это делают все министры. Мы знаем, что он поддерживает тесные отношения с Ху, ходят слухи, что он не прочь позабавиться со своими секретаршами — но это делают многие из них, — и это все.
Сиэрс сделал благородный жест, не напомнив ей, что забавы с секретаршами не являются недостатком, присущим только Китаю.
— Итак, каково наше мнение о них?
— О Фанге и Чанге? Ну, оба являются министрами без портфеля. Таким образом, они представляют собой нечто вроде полузащитников, может быть, даже помощников тренера. Премьер Ху доверяет их мнению. Они присутствуют на заседаниях Политбюро как полноправные его члены с правом голоса. Они все слышат и голосуют по всем вопросам. Они влияют на политику КНР, не то что бы делая её, а скорее формируя. Их знает каждый министр, и эти двое знают всех остальных. Они были в составе руководства в течение длительного времени. Обоим близко к семидесяти или даже больше, однако китайцы с возрастом не становятся добрыми и простодушными, как бывает у нас в Америке. Оба убеждены в правильности своих идеологических принципов. Это означает, что они, по всей вероятности, преданы коммунистическим идеалам. Из этого вытекает, что им присущи определённая жестокость и безжалостность, к этому нужно прибавить их возраст. В семьдесят пять лет смерть становится вполне реальной вещью, стучится, так сказать, в дверь. Вы не знаете, сколько времени вам осталось, а эти парни не верят в жизнь после смерти. Таким образом, какие бы цели перед ними ни стояли, в этом возрасте их необходимо достигнуть как можно быстрее.
— Марксизм не слишком тесно связан с человечностью, правда?
Сиэрс покачал головой.
— Это разные понятия для них. К этому следует добавить, что в китайской культуре человеческая жизнь ценится намного ниже, чем в нашей.
— О'кей. Отличный инструктаж. Вот, — сказала она, передавая ему десять печатных страниц. Мне необходима письменная оценка этих документов ещё до ланча. Чем бы вы ни занимались в настоящее время, все отложите в сторону — «ЗОРГЕ» гораздо важнее.
Это означало, что произошло его переподчинение седьмому этажу. Отныне он будет работать непосредственно на директоров ЦРУ. Ну что ж, у него уже есть личный кабинет и компьютер, не подключённый к телефонным каналам, даже к местной телефонной сети, как большинство компьютеров ЦРУ. Сиэрс положил свёрнутые страницы в карман и вышел из кабинета заместителя директора ЦРУ. Мэри-Пэт, оставшись одна, смотрела в окно, заменяющее всю наружную стену, от пола до потолка, и размышляла о том, как поступить дальше. Вообще-то такое решение должен принимать сам директор ЦРУ, но подобные вопросы принято решать коллегиально, особенно когда директор является её мужем. На этот раз она пойдёт к нему.
Кабинет директора Центрального разведывательного управления был длинным и относительно узким. Стол директора стоял недалеко от двери, на порядочном расстоянии от расставленных стульев. Мэри-Пэт опустилась в кресло, напротив директора.
— Как ты оцениваешь полученную информацию? — спросил Эд, догадываясь о причине визита жены.
— Мы с тобой обладали даром предвидения, назвав эту операцию «ЗОРГЕ». Её результаты, по крайней мере, не уступают информации советского разведчика.
Поскольку донесения Рихарда Зорге, посылаемые из Токио в Москву, должны были спасти Советский Союз в 1941 году, глаза Эда Фоули расширились.
— Кто ознакомился с ними?
— Сиэрс. Между прочим, он произвёл на меня отличное впечатление. Раньше мне не доводилось разговаривать с ним.
— Он нравится Гарри, — заметил Эд, имея в виду Гарри Холла, занимающего сейчас должность заместителя директора ЦРУ по разведывательной работе. В настоящее время он был в Европе. — Значит, Сиэрс говорит, что информация очень ценная?
Мэри-Пэт кивнула. У неё было серьёзное лицо.
— Да, Эдди.
— Покажем её Джеку? — Они не могли не ознакомить президента с полученной информацией.
— Может быть, завтра?
— Согласен. — Будучи государственными чиновниками, они всегда могли найти время в течение его или её рабочего дня, чтобы поехать в Белый дом.
— Эдди, кого можно ознакомить с этими материалами?
— Хороший вопрос. Джека, разумеется. Может быть, вице-президента. Мне он нравится, — сказал директор ЦРУ, — но обычно вице-президента не посвящают в такую информацию. Государственного секретаря, министра обороны, но решение относительно обоих не окончательное. Бена Гудли, опять-таки не окончательно. Мэри, ты ведь знаешь, насколько это сложная проблема.
Действительно, это была самая старая и наиболее часто возникающая проблема, касающаяся по-настоящему ценной разведывательной информации самого высокого уровня. Если ознакомить с ней слишком многих, возникала опасность поставить её под угрозу — что означало одновременно гибель источника, а вместе с ним смерть курицы, несущей золотые яйца. С другой стороны, если вы не воспользуетесь этой информацией, то от золотых яиц не будет никакой пользы. Ограничение числа людей, допущенных к ней, являлось самой деликатной операцией в области разведки, и вы никогда не знаете, где следует провести черту. Приходилось также беспокоиться о методах распространения информации. Если вы пошлёте её из одного места в другое в зашифрованном виде, вас не оставляет мысль: а вдруг плохие парни проникли в вашу шифровальную систему? АНБ клялось, что его шифровальные системы, особенно «Чечётка», не поддаются чужой расшифровке, но ведь немцы тоже считали свою систему «Энигма» абсолютно надёжной.