— Но мне говорили, что он по профессии разведчик?
Пришёл момент воткнуть занозу сомнения:
— Полагаю, отчасти это соответствует действительности, но его сердце всегда принадлежало бизнесу. Когда он уйдёт с правительственной службы, Джек вместе с Джорджем займутся бизнесом, и они захватят весь мир. — «Это почти правда», — подумал Гант, вспомнив, что самая лучшая ложь всегда близка к правде.
— А вы работали несколько лет с министром финансов Уинстоном. — Это был не вопрос, а скорее констатация факта, заметил Гант. Какой дать ответ? Что они в действительности знают о нем… или он является «тёмной лошадкой» для китайских коммунистов? Если дело обстоит именно так, то можно попробовать повернуть ситуацию в свою пользу…
Мягкая многозначительная улыбка.
— Да, конечно. Мы с Джорджем сделали немало денег в совместных операциях на бирже. Когда Джек пригласил его занять пост министра финансов, Джордж попросил меня присоединиться к нему и оказать помощь в формировании правительственной политики. Особенно это касалось налоговой политики. Там раньше был полный беспорядок, и Джордж поручил мне заняться этим. Представляете себе, не исключено, что мы сумеем все это упорядочить. Похоже, что конгресс сделает то, чего мы хотим от него, и это совсем неплохо, мы заставим этих идиотов исполнить наше поручение, — заметил Гант, намеренно глядя на искусно вырезанное украшение из слоновой кости на деревянном шкафчике, стоящем у стены. Какой-то ремесленник с острым ножом потратил массу времени, чтобы создать такое произведение искусства… Итак, мистер Китаец, теперь я выгляжу для тебя достаточно важным? Одно можно сказать об этом китайском парне — из него вышел бы отличный игрок в покер. Его глаза не выражали ничего, совсем ничего. Гант снова посмотрел на китайца. — Извините меня, я слишком разговорился.
Чиновник улыбнулся.
— В такое время это случается. Почему, по вашему мнению, все хотят немного выпить? — Насмешка в его взгляде заставила Ганта подумать: а кто, собственно, ведёт этот разговор?..
— Да, наверно, — неуверенно заметил Гант и пошёл дальше, сопровождаемый младшим — а он действительно младший? — чиновником.
Тем временем Ратледж пытался выяснить, известно ли китайской стороне о том, какие инструкции он получил. В средства массовой информации просочилось несколько намёков, но Адлер так искусно организовал эту утечку, что даже внимательный наблюдатель — а посол КНР в Вашингтоне был одним из них — не мог понять, кто организовал утечку и с какой целью. Администрация Райана использовала прессу с большим искусством, вероятно потому, подумал Ратледж, что министры кабинета руководствовались указаниями главы администрации Арни ван Дамма, очень опытного политического специалиста. В новом кабинете не было обычного набора входящих и уходящих политических деятелей, которые нуждались в поддержке прессы для укрепления намеченных ими целей. Райан выбирал главным образом людей, совсем не имеющих собственных целей, что являлось далеко не простым достижением, особенно потому что большинство были компетентными специалистами и хотели, как и сам Райан, покинуть Вашингтон, сохранив свою добродетель, и вернуться к обычной жизни, как только закончится их непродолжительный срок служения стране. Профессиональный дипломат даже не представлял себе, что можно так радикально изменить правительство его страны. По мнению Ратледжа, заслуга в этом принадлежит безумному японскому пилоту, сумевшему уничтожить так много представителей официального Вашингтона одним отчаянным поступком.
В этот момент в зале появился Ху Кун Пяо со своей официальной свитой. Ху был Генеральным секретарём Коммунистической партии КНР и Председателем Политбюро, хотя в средствах массовой информации его называли «премьером». Этот термин неправильно применялся в отношении к Ху, но его приняли даже в дипломатической среде. Ему был семьдесят один год, и он относился ко второму поколению китайских вождей. Участники Великого похода давно умерли, хотя было несколько высокопоставленных чиновников, утверждавших, что принимали участие в нём. Однако проверка цифр показала, что если они и были участниками Великого похода, то провели все время, прильнув к соскам своих матерей и нельзя воспринимать их слова всерьёз. Нет, современное поколение китайских политических лидеров состояло из сыновей или племянников первоначальных вождей, их вырастили и воспитали в обстановке привилегий и относительного комфорта. Тем не менее они никогда не упускали из вида, что их место в жизни является шатким и ненадёжным. С одной стороны, были и другие дети бывших политических вождей, стремящиеся занять посты более высокие, чем те, которые занимали их родители. С этой целью они стали более преданными католиками, чем местный коммунистический папа. Они высоко поднимали маленькие красные книжки, подражая взрослым во время Культурной революции, а до этого закрывали рты и держали открытыми уши во время мертворождённой и жестокой кампании «Сотни Цветов» в конце пятидесятых годов, когда засветили массу интеллектуалов, которые пытались укрыться в течение первого десятилетия маоистского правления. Их убедили выйти из укрытия заявления самого Мао, якобы поддерживающего либеральные идеи, которые они так безрассудно провозгласили. В результате они только положили свои шеи на плаху в ожидании топора, опустившегося через несколько лет во время зверской и человеконенавистнической Культурной революции.
Современные члены Политбюро уцелели в результате двух путей спасения. Во-первых, их оберегали отцы и тот ранг, который относился к отпрыскам столь высокопоставленных родителей. Кроме того, их тщательно обучили тому, что они могут говорить и что говорить не следует. В ходе всей Культурной революции они проявляли максимальную осторожность, громко заявляя, что Китаю нужны идеи председателя Мао и что остальные идеи, может быть, интересные в узком интеллектуальном смысле, представляют опасность, потому что отвлекают рабочих и крестьян от единственно верного пути, начертанного председателем Мао. Так что когда опустился топор, который сжимали руки молодёжи, не расстававшейся с маленькими красными книжками, они оказались в авангарде тех, кто высоко нёс книжки с изречениями Мао и демонстрировали их всем остальным. Вот так большинство детей высокопоставленных отцов избежало гибели, хотя, разумеется, кое-кто и был принесён в жертву. Однако все умные приспособленцы остались в живых и теперь заседали в составе Политбюро. Это был жестокий дарвинистский процесс выживания сильнейших, и все они прошли через него, проявив немного больше ума и находчивости по сравнению с теми, кто окружал их. Теперь, на вершине власти, завоёванной их умом и осторожностью, наступило время, когда они могут наслаждаться плодами своих усилий.
Новое поколение вождей воспринимало коммунизм с такой же преданностью и верой, с какой другие люди верят в бога, потому что они больше ничему не научились и не воспользовались своей интеллектуальной ловкостью, чтобы направиться на поиски другой веры или даже пробовать искать ответы на многие вопросы, ответы, которые не дал им марксизм. Их вера была скорее верой смирения и покорности, чем проявлением энтузиазма. Получив воспитание в пределах, чётко очерченных идеологическими границами, они не пытались покинуть эти пределы, поскольку боялись того, что могут обнаружить, зайдя за невидимую идеологическую черту. В течение последних двадцати лет им пришлось позволить капитализму пустить корни внутри их собственной страны, поскольку стране были необходимы деньги, чтобы вырасти в более мощное государство, чем Корейская Народно-Демократическая Республика со своими обанкротившимися идеями «чучхе». Китай испытал убийственный голод в 1960 году и извлёк важные уроки. С другой стороны, китайцы использовали голод как исходную точку для Культурной революции, извлекая, таким образом, политический капитал из результатов катастрофы, вызванной их собственными «усилиями».
Они хотели превратить свою страну в великое государство. Вообще-то они уже считали Китай великим государством, но соглашались с тем, что другие страны ещё не признают его таким. Тогда они взялись за поиски методов, направленных на то, чтобы исправить это ошибочное представление, которого так глупо придерживался остальной мир. Для этого им были нужны деньги, деньги означали развитие промышленности, а для этого они нуждались в капиталистах. Китай пришёл к этому выводу раньше глупого Советского Союза, расположенного к северу и западу от него. В результате Советский Союз распался, а Китайская Народная Республика уцелела.