Выбравшись из-под тени дуба, Вася поразилась тому, насколько быстро наступила ночь. Под деревом царил неясный сумрак, а вот теперь ее окружала ночь, глубокая ночь перед снегопадом, с отяжелевшим воздухом. Лес был наполнен факелами и отчаянными криками. Васе не было до них дела: ей снова начали попадаться знакомые деревья, и ей хотелось только одного: оказаться в объятиях Ольги и Дуни.
Из ночи вынеслась лошадь, всадник которой был без факела. Кобыла заметила ребенка на миг раньше своего седока и резко встала, вскинувшись на дыбы. Вася откатилась в сторону, ободрав ладонь. Она закусила костяшки пальцев, чтобы подавить крик. Всадник выругался знакомым голосом, и в следующее мгновение она уже очутилась на руках у брата.
– Сашка! – зарыдала Вася, утыкаясь лицом ему в плечо. – Я заблудилась. Там в лесу был человек. Два человека. И белая лошадь, и черное дерево… и я испугалась.
– Что за люди? – вопросил Саша. – Где, девочка? У тебя что-то болит?
Он чуть отодвинул ее от себя и начал ощупывать.
– Нет, – дрожащим голосом сказала она. – Нет. Только замерзла.
Саша ничего не сказал. Она чувствовала, что он зол, хотя и посадил ее на лошадь очень бережно. Усевшись позади, он набросил на нее полу плаща. Вася, почувствовав себя в безопасности, прижалась щекой к ухоженной коже его перевязи и постепенно перестала плакать.
Обычно Саша был снисходителен к своей маленькой сестренке, которая вечно увязывалась за ним, пытаясь поднять его саблю или дернуть тетиву лука. Он баловал ее, даже мог подарить огарок свечи или горсть лещины. Однако сейчас страх его перешел в ярость, и в пути он с ней не разговаривал.
Саша бросил клич по сторонам, и постепенно весть о Васином спасении обошла вышедших на ее поиски мужчин. Если бы ее не нашли до начала снегопада, она умерла бы этой ночью, и нашли бы ее только после того, как весна распустила бы ее саван… если бы вообще нашли.
– Дура, – проворчал Саша, когда, наконец, закончил окликать остальных. – Дурочка, что на тебя нашло? Убежала от Ольги, спряталась в лесу! Ты что, решила, будто ты лесная дева, или забыла, что сейчас за время года?
Вася помотала головой. Теперь ее била крупная дрожь. У нее стучали зубы.
– Я хотела доесть плюшку, – сказала она. – Но я заблудилась. Никак не могла найти ствол ольхи. А у дуба встретила человека. Двух людей. И лошадь. А потом стало темно.
Саша хмуро смотрел поверх ее макушки.
– Расскажи-ка мне про этот дуб, – попросил он.
– Он очень старый, – сказала Вася, – и корни торчат высоко. И один глаз. У человека, не у дерева.
Ее затрясло еще сильнее.
– Ладно, не надо пока об этом думать, – решил Саша, и дал шенкеля усталой лошади.
Ольга и Дуня встретили их на пороге. Добрая старушка была вся в слезах, а Ольга бледностью могла поспорить со Снегурочкой из сказки. Они выгребли из печи угли и плеснули на горячие камни воды, чтобы получился пар. Васю бесцеремонно раздели и запихнули под пар, чтобы согреть.
Выволочка началась, как только она вылезла обратно.
– Украла плюшки, – перечисляла Дуня. – Убежала от сестры. Как можно нас так пугать, Васочка?
Она снова заплакала.
Вася, сонная и виноватая, пролепетала:
– Прости, Дуня. Прости меня, прости.
Ее растерли отвратительной горчицей и нахлестали березовым веником, чтобы разогнать кровь. А потом завернули в шерстяное одеяло, перевязали сбитую руку и напоили отваром.
– Это было очень дурно, Вася, – проговорила Ольга.
Она пригладила сестре волосы и устроила ее у себя на коленях. Вася сразу же заснула.
– На сегодня хватит, Дуня, – сказала Ольга, обращаясь к нянюшке. – Завтра успеем поговорить.
Васю положили на полати, и Дуня легла рядом с ней.
Когда сестру, наконец, уложили, Ольга устало присела у печки. Ее отец и братья расправлялись с ужином в углу. Лица у всех были одинаково мрачными.
– С ней все будет хорошо, – сказала им Ольга. – Не думаю, что она простудилась.
– Но заболеть может любой, кого позвали из дома, чтобы ее искать! – огрызнулся Петр.
– Или я могу, – подхватил Коля. – Когда весь день чинишь отцовскую крышу[3], хочется поужинать, а не ехать в ночь с факелами. Я бы ее завтра выпорол.
– И что? – хладнокровно возразил Саша. – Ее и раньше пороли. Не мужское это дело, заниматься девочками. Это должна делать женщина. Дуня старая. Ольга скоро выйдет замуж, и тогда старухе придется растить ребенка одной.
Петр ничего не сказал. Шесть лет прошло с тех пор, как похоронил жену, и он до сих пор не думал о другой женщине, хотя его сватовство приняли бы многие. Вот только дочь его пугала.
3
Боярские дети не работали как мастеровые, но в фэнтези допускаются расхождения правды с вымыслом. (