Но ее тираду перебили. Два высоких брата Алеши пришли, топая, на кухню, от них пахло дымом и скотом. В отличие от Васи, они не хитрили и сразу пошли к пирожкам, каждый сунул по целому в рот.
— Ветер южный, — сказал Николай Петрович, он же Коля, старший брат своей сестре, его голос был неразборчивым от жевания. Ольга взяла себя в руки и села вязать у печи. — Ночью будет снег. Хорошо, что звери в сарае, крыша починена, — Коля снял мокрые валенки у огня и устроился на стуле, схватив по пути еще один пирожок.
Ольга и Дуня смотрели на валенки с одинаковым недовольством. Замерзшая грязь запачкала чистую печь. Ольга перекрестилась.
— Если погода меняется, завтра половина деревни заболеет, — сказала она. — Надеюсь, отец придет до снега.
Второй юноша не говорил, но опустил охапку хвороста, проглотил пирожок и опустился перед иконами напротив двери. Он перекрестился, встал и поцеловал изображение Девы.
— Снова молишься, Саша? — сказал Коля с бодрой едкостью. — Молись, чтобы снег был легким, и отец не простыл.
Юноша пожал тонкими плечами. У него были большие печальные глаза с густыми ресницами, как у девушки.
— Я молюсь, Коля, — сказал он. — И тебе не мешало бы, — он прошел к печи и снял мокрые носки. Запах мокрой шерсти смешался с запахом грязи, капусты и зверей. Саша провел день у лошадей. Ольга сморщила нос.
Коля не забрался на печь. Он разглядывал один из своих валенок, где начал топорщиться край. Он издал недовольный звук и опустил его рядом с другим валенком. От обоих пошел пар, печь возвышалась над ними. Дуня уже тушила мясо для ужина, и Алеша смотрел на котелок, как кот на норку мыши.
— Что случилось, Дуня? — спросил Саша. Он пришел на кухню, успев уловить тираду.
— Вася, — сухо сказала Ольга и рассказала о пирожках и побеге сестры в лес. Она вязала при этом. От едва заметных улыбок на лице появлялись ямочки. Она все еще была пухлой после лета, круглолицей и милой.
Саша рассмеялся.
— Вася вернется, когда проголодается, — сказал он и вернулся к делам важнее. — Ты добавила щуку, Дуня?
— Линь, — кратко сказала Дуня. — Олег принес четырех на рассвете. Но эта ваша странная сестра слишком мала, чтобы задерживаться в лесу.
Саша и Ольги переглянулись, пожали плечами и промолчали. Вася пропадала в лесу, стоило ей научиться ходить. Она всегда возвращалась к ужину, принося в извинении горсть кедровых орехов, румяная и кающаяся, тихая в своих сапогах.
Но в этот раз они ошибались. Солнце опускалось, тени деревьев становились ужасно длинными. Петр Владимирович пришел в дом с фазаном, которого нес за шею. А Вася все еще не вернулась.
Лес был тихим в преддверии зимы, снег между деревьями был гуще. Василиса Петровна, радуясь и стыдясь свободе, доела последний пирожок, растянувшись на холодной ветке, слушая тихие звуки сонного леса.
— Знаю, ты спишь, когда выпадает снег, — сказала она. — Но ты не мог бы проснуться? У меня есть пирожки.
Она показала доказательство, кусочек чуть больше крошек, замерла, словно ждала ответа. Его не последовало, только ветер шелестел деревьями.
Вася пожала плечами, доела пирожок и побегала по дереву в поисках шишек с орешками. Белки съели все, в лесу было холодно даже для девушки, привыкшей к этому. Наконец, Вася стряхнула с одежды кору и лед и направилась домой, ощутив угрызения совести. В лесу сгустились тени, дни были все короче, близилась ночь. Она спешила. Ее отругают, но у Дуни ее ждал ужин.
Она шла все дальше, а потом замерла, хмурясь. Налево у серой ольхи, вокруг старого кривого вяза, а потом было видно поля отца. Она ходила по этой тропе тысячи раз. Но тут не было ни ольхи, ни вяза, только рощица елей с черными иголками и небольшой заснеженный луг. Вася развернулась и пошла в другую сторону. Нет, тут были тонкие березки, замершие, как белые девицы, обнаженные и дрожащие зимой. Васе стало не по себе. Она не могла заблудиться. Она никогда не терялась. Так можно было и в доме заблудиться. Ветер затряс деревья, но она эти деревья не узнавала.
Потерялась. Она заблудилась в сумерках зимой, вот — вот пойдет снег. Она повернулась снова, пошла в другую сторону. Но среди деревьев не было знакомых. Слезы вдруг выступили на ее глазах. Она заблудилась. Она хотела увидеть Ольгу или Дуню, отца и Сашу. Она хотела суп и одеяло, даже не была против зашивать одежду.
На пути появилось дерево. Девочка замерла. Это дерево отличалось от других. Оно было больше, чернее. Оно было кривым, как старушка. Ветер тряс его большими черными ветвями.