АЛЕКСЕЙ. Почему?
АНАСТАСИЯ. Потому что мы люди. Потому что мы просто люди. И те были просто люди, и у них ничего не получилось. Если бы из них можно было что-нибудь сделать, их бы обязательно оставили в живых. Ими можно было бы торговаться. Их можно было заставить что-нибудь говорить. Их можно было бы выставить в музее, чтобы они рассказывали, как пили кровь. Но они были только люди, и все сразу поняли бы это. А с людьми ничего нельзя сделать. Люди им ни к чему.
АЛЕКСЕЙ (встревоженно). А кто же им нужен?
АНАСТАСИЯ. Не знаю. Может, звери. Может, боги. Но не мы, это точно. Теперь они это поняли, и спасения нам нет.
АЛЕКСЕЙ. Ты уверена?
АНАСТАСИЯ. Я уверена. Пусть приходят и делают что хотят. С нами у них ничего не получится.
АЛЕКСЕЙ (с детской интонацией). Слушай, а может быть, они в самом деле ушли? Все? Мы же не нужны им больше. Теперь нас можно просто отпустить.
АНАСТАСИЯ. Может быть, может быть.
Некоторое время сидят неподвижно, напоминая финальную мизансцену «Пер Гюнта» — старый Пер Гюнт на коленях перед старой Сольвейг.
В полной тишине распахиваются дверцы шкафа, открываются портьеры, люди в форме начинают выходить из зала на сцену, окружают и скрывают их. Окружив, уводят со сцены. На сцене остается один из них.
ЧЕЛОВЕК В ФОРМЕ (в зал). Алексей Муромский и Анастасия Михайлова содержались в советских психиатрических лечебницах до июля 1941 года. 15 июля им была устроена очная ставка, протоколы которой уничтожены. Дальнейшая судьба Муромского и Михайловой неизвестна.
2007
Хьюстон, или Никто никого не любит Драма в двух частях
М.
Ж.
М1.
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕВ интересах соблюдения тайны, которой окутано все происходящее, на афише и в программке должно быть указано очень много действующих лиц. Примерные варианты приводятся ниже.
Вариант 1, для театров, ориентированных на кассу:
ИЗАБЕЛЬ, богатая мексиканка.
ЛУИС МИХЕЛЬ АУРОБИНДО, ее любовник.
КАРЛОС АСТУРИАС, ее незаконный сын.
АНХЕЛИО КАСЕРРАС, его брат, потерявшийся в роддоме.
ХОСЕ ГАЭТАНО, начальник полиции.
ЛАСАРИО БАНДЕРАС, крестный отец городской мафии.
ИВАН АБРОСИМОВ, русский разведчик.
ИЗАУРА САУРА, прислуга.
ПЕДРО ГОМЕС, повар, вор и ее любовник.
ПРОСТЫЕ МЕКСИКАНЦЫ.
Вариант 2, для театров, ориентированных на какое-никакое искусство:
МАРЬЯ ВАСИЛЬЕВНА АНДРЕЕВА, учительница.
АНДРЕЙ, ее старший сын, владелец фирмы «Андреев и компания».
БОРИС, ее младший сын, киллер.
МАРИНА, жена Андрея.
ВИОЛЕТТА, фотомодель, подруга Бориса.
ЭЖЕН БЛЮ, стилист.
МАКСИМ ГОЛУБЕВ, русский офицер.
ЧУДИН, ГОРОХОВ, СОБОЛЕВ, БУКИН, ШПЕЦ — менты.
ГУЛЯЮЩИЕ, ДЕТИ, РАБОТНИКИ АНАТОМИЧЕСКОГО ТЕАТРА, МИЛИЦИЯ, СПАСАТЕЛИ.
Вариант 3, для эстетских театров и антрепризы Олега Меньшикова:
ЗИГФРИД.
МАНФРЕД.
КАСТОР.
ПОЛЛУКС.
ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ.
ТЮТЬКИН.
ПРОЧАЯ НЕЧИСТЬ.
На самом деле в спектакле участвуют всего три человека — двое мужчин и женщина. Но об этом пока знаем только мы с вами.
Часть первая
Кухня в просторном загородном особняке, столь знакомом нам по множеству американских фильмов, психологических триллеров по преимуществу. В таком особняке непременно должна жить американская либо европейская пара лет под тридцать, с годовым доходом тысяч по шестьдесят; оба преуспели по службе, и у каждого свой скелет в шкафу. Прежде чем дойти до этого дома с его большими окнами, белыми стенами, каминами под старину и множеством новых дорогих вещей, незваный гость должен был пересечь большой рыжий парк с шуршащими листьями, с желто-зелеными березами. Стоит солнечный, резкий, синий день ранней осени, когда все так тревожно. Мы не видим, конечно, ни дома, ни парка, прилетающего к нему. Нам видна только удобная и просторная кухня и осенний полдень за окном.
Женщина лет тридцати (далее Ж.) готовит в СВЧ какое-то мясо, по вкусу своему и постановщика. Она ходит по кухне, смотрит в окно, пьет сок, закуривает, тут же выбрасывает сигарету, просматривает журнал — словом, проделывает все, что свойственно проделывать не слишком уравновешенным людям наедине с собой.
Бесшумно открывается дверь. На пороге — мужчина в светлом плаще и мягкой коричневой шляпе. Ему лет сорок пять, — может, и больше, но с виду он весьма моложав. Назовем его М.