Ж. Ну? И о чем же мы применительно к нему не подумали?
М. О том, что Кеннет Суперстар все-таки по-настоящему любил мою жену. Понимаешь? Мою жену. И уважал ее несчастного мужа, обманутого всеми президента Соединенных Штатов. Вот почему, Александр Кронштейн, тебя вышибли из Daily Shit и возникло то самое дело с наркотиками.
М1 (с ненавистью). Так это твоих рук дело?
М (с усмешкой). Ну… не знаю, рук ли… и даже моих ли… Кеннет Суперстар не мог тебе простить, что ты вывалял в грязи институт президентства. Видишь ли, у вас с ним были все-таки разные задачи. Он меня ловил на том, что я солгал под присягой, а ты — на том, что я трахнул Дженни сигарой. Согласись, что это разные вещи, да?
М1. То есть, то есть, то есть! Так это он мне, значит… тот пакетик с марихуаной!
Ж. Любопытно, да… У тебя всегда были такие ходы — примитивные, но действенные. Всю первую кампанию на этом провел…
М. А я при чем? Это был его ход, чисто его, я узнал только по случаю… благодаря все тому же охраннику… И потом, почерк. Я же знаю почерк. Кеннет Суперстар никогда не подложил бы вещественных доказательств мне, потому что, хорош я или плох, я все же президент Соединенных Штатов. Великая держава и все прочее. Кеннет Суперстар не стал бы заляпывать моей спермой твое платье, хотя бы это и оказалось технически исполнимо. Но фитюльке, тряпке, щелкоперу, бумагомараке подложить пакетик марихуаны — это совершенно по-американски, Дженни! Это нормальный ход! Человек подрывает нам тут институт президентства, а сам курит траву. И, накурившись этой травы, катает грязные пасквили на первое лицо. А ведь ты куришь ее, Крон, я-то знаю, мне тут же принесли на тебя все, что было. И если бы я это опубликовал — кто поверил бы в твои грошовые статейки? Но я решил: нет. Не имею права. Знаешь, чем я отличался от вас всех? Я играл по правилам. Хорошо, плохо — не важно: важно, что по правилам. А для вас правил не было с самого начала, поэтому-то я и проигрывал всегда. Это же так просто, понимаешь?
Ж. Да. Это просто. Все правила — ложь, лицемерие, которыми вы защищаете собственную слабость. По вашим правилам женщина должна стоять у плиты, мужчины курят после барбекю и говорят о футболе…
М. О соккере.
Ж. Ну, пусть о соккере, черт с тобой… А журналисты обязаны пользоваться только вашими источниками. Я все понимаю, Боб. Я за то и любила Крона, что он не играл по этим правилам.
М. Э, э! Не зарывайся, Дженни, не зарывайся! Не надо мне тут, пожалуйста, оборачивать против меня мою же пропаганду. Не я ли в первую кампанию изо всех сил доказывал, что старые нормы отжили свое? Что мир нуждается в новых, более либеральных законах? Долиберальничался, старый идиот. Это теперь я понимаю, что ни от кого ничего не зависит, что это Богу было угодно несколько подзакрутить гайки, а чтобы их подзакрутить, нужно было сначала облажать либерализм на глазах у всех. Тут я и сгодился. Ты понимаешь, я надеюсь, что никто из нас не играет в мире никакой роли? То есть играть-то играет, да текст давно написан?! (В зал.) Вы что, думаете, мы от себя все это говорим? Я, он, она? Ни хрена подобного, это пьеса, и плохая пьеса. Но она уже написана, и от нас зависит только выбор ролей. А сюжет состоит из непрерывного закручивания гаек, потому что конструкция все больше ветшает и разбалтывается. Но вот ведь какая штука — чтобы их закрутить, надо периодически их отпускать. Кое-что разрешать, кое на что смотреть сквозь пальцы… Я только для того и был нужен, чтобы немножко отпустить тормоза. А ты, Дженни, — не обольщайся, пожалуйста! — была нужна на свете только для того, чтобы нация полюбила консерватора. А меня пожалела, по-матерински пожалела, но списала в архив! Понимаешь теперь? Если бы не было тебя, они придумали бы что-нибудь другое. Нельзя же, понимаешь, так просто взять и разлюбить либералов. Написали бы, что у меня на ногах грибок, что я вытащил во власть всех ребят из родного Арканзаса…
М1. Теннесси.
М. Ну Теннесси, хрен с вами совсем… Что вы так цепляетесь за эти реалии, зритель давно следит за действием.
Ж (лениво). Вот действие и давай. А то размышления все эти… о роли личности в истории… Дорвался до книжек на старости лет, вот и самовыражается… Напиши книжку, издай, может, кто и купит. А нам действие давай. У тебя нет еще одного пистолета?
М. Нет. Я думал, на тебя и одного много.
М1. Вот в этом и была твоя беда, понимаешь? Не надо тут молотить про либеральные ценности. Не надо. Все теперь молотят про либеральные ценности, как что — либеральные ценности, другой темы вам не осталось. Нудят, нудят… Ты и речи свои занудные так же строил. Мысли на копейку, разговоров на три часа. Сладкоречивый Боб. У нас в Shit, бывало, как тебя понесет, все извращаются: давайте выпишем из его речи все глаголы, может, смысл выплывет? Пожалуйста, выписываем: хотим, можем, должны, будем, приложим…