Как он так незаметно подкрался?
А, главное, зачем?
Я пячусь назад. Он надвигается на меня.
— Может, я лучше пойду? — лепечу я.
— Нет, — совершенно спокойно произносит он.
Шаг. Еще шаг…
Я упираюсь спиной в стену. Дальше отступать некуда.
А он…
Нависает надо мной всей своей мощной устрашающей звериной массой. Я вижу татуировки на его груди. Вижу косые мышцы пресса — мощную букву V, основание которой прячется под полотенцем…
Он голый. От него исходит жар. И что-то еще. Что-то животное и жуткое. Запах… Он пахнет зверем. Диким, лесным, хвойным и немного цитрусовым…
— Что ты собираешься… — лепечу я.
Одна медвежья лапа упирается в стену рядом с моей головой. Вторая берет меня за подбородок.
Он смотрит в мои глаза. Ухмыляется. Его губы приближаются к моим…
Что он хочет сделать? Неужели поцеловать? После всего?! Вряд ли. А что тогда? Укусить? Сожрать без соли и перца?
Я не отвожу взгляда. Собираю в кулак всю свою смелость и уверенность. Я привыкла притворяться дерзкой! Я это умею.
А еще я в школе занималась самбо. Пусть всего пару лет, но несколько приемов освоила. И научилась выворачиваться из цепких лап противнка.
Я делаю резкое движение в сторону, освобождаюсь от не слишком сильного захвата, подныриваю под локоть и — оказываюсь за его спиной.
Медведь резко оборачивается, ошарашенно хлопая глазами.
— Ты просто змея! — пораженно восклицает он. — Такая юркая…
— А ты чего хотел вообще?
— Хотел проверить, насколько ядовит твой язык.
— Достаточно, чтобы попортить твою кровь.
Так. Хватит словесных баталий на грани. Надо перевести наши отношения в другую плоскость. Варлам сказал, что я ответственна за здоровье Михея… Что ж, он прав. Я натворила дел. И должна за это расплачиваться.
— Как себя чувствуешь? — спрашиваю деловым тоном.
— Отвратительно! — рявкает он.
— Надо тебе температуру измерить, — продолжаю я изображать деловую медсестру.
И роюсь в аптечке.
— Градусника нет, — комментирую я свои действия. — Надо его где-нибудь добыть. Но сначала я уберу осколки.
Иду к кровати, начинаю собирать куски бутылочного стекла и выбрасывать их в урну, которую нахожу под туалетным столиком.
— Ты мне обещала жаркую ночь, — вдруг раздается за моей спиной.
— Незабываемую, — поправляю его я. — И я выполнила свое обещание.
— Неужели?
— По-моему, это получилось вполне себе незабываемо, — бурчу я.
Стараясь быть корректной с пострадавшим по моей вине Медведем, не язвить и не дерзить.
— И, тем не менее, ты мне должна, — заявляет он.
Нет, ну что за человек! Я к нему уже крайние меры применила, а он все не уймется! Неужели все еще хочет одноразового секса?
— А ты сможешь? — не выдерживаю я. — Тебе же плохо… У тебя вся спина в порезах!
— Не переживай, я не люблю лежать на спине. Предпочитаю быть сверху. Желательно сзади.
Я в это время как раз собираю осколки с кровати. Стоя спиной к нему. Естественно, наклонившись. В своей узкой юбке с нереальным разрезом. И на высоченных шпильках.
Осознав это, я резко выпрямляюсь.
И невольно сжимаю руку, в которой как раз держу осколок. Блин! Порезалась.
Автоматически подношу порезанный палец к губам и слизываю каплю крови…
И ловлю такой взгляд Медведя, от которого кровь в моих венах вдруг превращается в кипящую лаву. А внизу живота все скручивается в маленький трепещущий комочек.
Никогда не испытывала подобных ощущений…
А Михей… Да что с ним такое? Почему он так смотрит? В его глазах просто полыхает жидкий огонь!
— У тебя жар, — говорю я.
— С чего ты взяла?
— У тебя глаза… больные.
Да, точно! Больные. Может, у него все-таки заражение крови?
— Может, проверишь? — ухмыляется Медведь. — Поцелуй меня в лобик. Для начала.
— Может, ты оденешься? — парирую я.
— Зачем?
Он снова надвигается на меня.
Мне сильно не по себе. Мне откровенно страшно! Одно дело дразнить Медведя в зале, полном народу. И совсем другое — остаться с раненым разъяренным зверем наедине…
Я думала, что буду ухаживать за больным. А он…
Надо уходить. Я планирую, как буду прорываться к двери. Делаю шаг в сторону. Но Медведь хватает меня за руку и дергает к себе. Я с разбегу впечатываюсь в него.
И в этот момент с него слетает полотенце…
8
Она что, мужского болта никогда не видела? Выглядит так, как будто сейчас грохнется в обморок.
Откуда такая скромность?