Но, когда раздалось закладывающее уши шипение, вой, перемежавшийся медвежьим рыком, она не удержалась, взглянула. То, с чем боролся Марич, уже не было человеком. Длинные, с аршин, когтистые кисти, серая кожа, перекрещенное тенями лицо, болотные огни, горящие в провалах глазниц, волосы шевелящиеся на ветру, хотя ветра никакого не было - это был не человек.
И чудище совсем не проигрывало. На боках и груди оборотня темнели раны. Торжествующе хохоча и подвывая, Жула придавила медведя к земле и пыталась добраться до горла. Марич исхитрился сбросить ее, но Жула тут же вскочила ему на загривок. Медведь поднялся на задние лапы и опрокинулся, подминая под собой чудище. Жула отшвырнула его на землю, оставив на плечах, глубокие разрезы. Раздался медвежий рев, через мгновение прервавшийся. Даже чудище на секунду опешило: вместо медведя на земле лежал человек.
Сомнений не было: сейчас Жула его убьет. Полеля поняла, что всем сердцем хочет, чтобы Марич жил. Она даже прошептала чудищу: «Уйди!»
Будто по ее слову, к Жуле полетела золотистая искра. Она ударила чудище в лицо, ярко вспыхнув. Завыв, Жула схватилась за глаза, дав Маричу время опомниться. Он снова ударил ладонями о землю. Огненные нити окружили Жулу.
Марич встал на ноги, покачнулся, но устоял. Медленно, с натугой, он поднимал разведенные руки с обращенными к земле ладонями, что-то приговаривая. Чем выше поднимались руки, тем громче становился голос. Последние слова он почти прокричал, прежде чем выбросить вперед ладони.
Жула завижжала и - Полеля не поверила глазам - взвилась вверх на целую сажень, выгибаясь, будто пытаясь вывернуться из тела. Зависнув, Жула металась, будто ее пришпилили к чему-то неколебимому.
Марич шел на нее, отчитывая, как отчитывают каженника. Было видно, как тяжело ему дается каждый шаг. Жула перестала кричать и по-звериному тоскливо завыла. Марич бросил в нее Слово, и, не удержавшись, припал на колено. Жула замолчала. Из ее горла, груди, живота, полезло грязно-серое марево, такое же, как то, что вчера спрятало солнце. Едва марево от нее отделилось, Жула обмякла и страшно, мертво, рухнула на землю.
То, что вышло из Жулы, рванулось к границе круга, закричало криком, едва коснувшись огня, рванулось вверх, но и там его встретили искры.
Марич тяжело встал на ноги, снова поднимая руки. Огонь оторвался от земли и превратился в шар из горящих нитей, внутри которого билось серое марево.
Вдруг оно заговорило:
- Остановись! Что ты хочешь? Я все дам! На тебе мертвый цвет, страшная трава, я бы помог снять. - Марич не ответил. Отчаянно закричало чудище: - Я могу, ты сам знаешь, что могу!
Оборотень хлопнул в ладоши и, подчиняясь его жесту, шар сжался в золотистую точку и разлетелся пеплом. Эхо последнего крика чудища разошлось по округе.
Полеля подбежала к Маричу. Она охнула, увидев вблизи его раны. Но оборотень улыбнулся.
- Все хорошо. И ты помогла. Только не делай так больше, погибнешь ведь.
Полеля поверила ему: прямо на ее глазах на месте самого маленького пореза осталась только розовая полоска свежего шрама, она побелела и стала едва заметной, как будто ему уже много-много лет.
Марич отвел ткань на плечах от ран, и Полеля увидела, что на белой, не видевшей солнца коже, нарисован черный узор: те же самые цветы, что красовались у медведя на шерсти и были в венке. Сейчас рисунок был располосован ранами, но они быстро срасталась.
Полеля спросила:
- А как же Жула?
Оборотень пожал плечами, тут же скривившись от боли:
- Выживет - будет как прежде. Нет - через три дня встанет упырем.
- Можно к ней подойти?
- Подойди. Только ты ничем не поможешь.
Полеля опустилась возле Жулы на колени, взяла за руку. Синюшная кожа была прохладная, а рука - вялая, будто тряпичная. Девушка смочила оторванный от рубашки кусок полотна, обтерла Жуле грязное лицо. Но та даже не пошевельнулась.
Марич окликнул:
- Полеля!
Девушка вздрогнула: она ему не называлась.
- Откуда имя узнал?
Марич усмехнулся. Поглядел на зарастающее плечо, посерьезнел:
- Тебе пора. Времени мало.
Девушка подняла глаза к небу и ахнула: как оно быстро светлеет! В груди мерзко задрожало: не получится. Она придет домой, а сестрич, Омелица, все родные и соседи мертвы.
Полеля шагнула со двора, но Марич встал у нее на пути. Он зачем-то разомкнул уже почти сошедшуюся рану на плече и из нее снова пошла кровь, заливая рассеченные черные цветы на коже. Оборотень притянул Полелю к себе и, в этот раз безо всякого ведовства, поцеловал. После, оглохнув и ослепнув, девушка прижалась щекой к его груди. С громким щелчком ее руку обхватил тяжелый створчатый браслет, напоминая про обещание. Жаркое дыхание обожгло шею: