дками. - Осталось приёмыша подкараулить, - сказал его сводный брат. - Он мне много чего должен. Велислав не услышал их дальнейшего разговора, бесшумно мчась в сторону лесной избушки, со всей скоростью, на которую был способен. Лесной душистый воздух внезапно стал густым и тяжким, застревая в лёгких и мешая дыханию. Возле избушки висел плотный дух крови, заглушая ароматы поздних августовских цветов. Неестественная тишина давила на уши - даже ночные пичуги молчали. Оборотень вошел внутрь, внимательно вслушиваясь, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. В хате царил полный разгром: рваные тряпицы валялись тут и там, черепки битых горшков и щепки разбитой мебели хрустели под ногами. Белую женскую руку, выглядывающую из-под стола, он заметил случайно. То, что он увидел той ночью, долго снилось ему в ночных кошмарах. Добромила лежала в луже крови, широко раскинув ноги и руки. Глаза женщины невидяще уставились вверх, в темноту летней ночи. Ярославу парень так и не нашел. Велислав выбежал из дома в ужасе. Его пару раз вырвало в ближних кустах, а потом долго било мелкой дрожью. Уже под утро, немного успокоившись, парень смог заставить себя зайти обратно. К вечеру, похоронив ведьму, оборотень решил, что ему делать дальше. Стоит ли говорить, что не дождались приёмыша в деревеньке? Да вот только появился медведь-людоед в округе. Охотился он на людей молодых, но убивал странно, не по-медвежьи, выдирая позвоночник из мягкого человеческого тела. Не шумел, бродя по самому селу. Не утаскивал труп, чтобы полакомиться им. Пять семей плакало той осенью - хоть непутёвые были дети, а всё ж родные... Ни один не сказал Велиславу, куда делась ведьмина внучка. Оборотень пытался искать сам, полагаясь на обоняние, но из затеи ничего не вышло. С наступлением холодов парень потерял всякую надежду найти свою суженую и подался в город, в надежде, что дядька Храбр будет знать, выжила ли племянница. Десятник ничего не знал. Лишь нахмурившись и скрипя зубами, спросил, где виновники. Велислав неопределенно пожал плечами, спокойно глядя в глаза мужика, и ответил: «А нет их уже». По молчаливому сговору страшную смерть Добромилы больше не вспоминали. Храбр нанял гонца в другой город, чтобы узнать у матери Ярославы, не появлялась ли девушка. Пока ждали вестей, десятник взял парня в дружину, не в силах глядеть в его пустые глаза. Весной, получив должность десятника, Велислав узнал, что мать о Ярославе не слышала... *** - Здрав буде, господин сотник, - тонким голоском сказал мальчик. - И вам, господа дружинники. - Ты гляди, как гутарит******! - восхитился Дубыня. - Как тебя звать, малец? - спросил Велислав. - Бажен, - улыбнулся тот, и на щеках его появились задорные ямочки. - А песня твоя откуда? - улыбнулся ему в ответ Радимир. - Больно уж хороша! - Матушка мне её пела, - признался мальчик. - Пока батюшка не с нами, я один мужчина в семье. Вот, денежку зарабатываю, в корчме пою. - А где батюшка твой где, Бажен? - тихо спросил Велислав. - Матушка говорит, потерялся он, - вздохнул малец. И лукаво взглянул на оборотня. - Дашь денежку, господин сотник? Велислав улыбнулся. Не обычной своей ухмылкой, от которой стыли жилы не только у врагов, но и у друзей, а широкой и открытой. Да так, что удивленно переглянулись его дружинники. - Дам. И домой тебя провожу. - Ну, пошли тогда, господин сотник, - проговорил Бажен, встав с лавки и захватив свои гусли. Оборотень встал и пошел за ним, не произнеся ни слова. Дубыня покачал головой: не вернётся сегодня сотник ночевать... Оборотень шел за ребенком, вспоминая как давным-давно, ещё мальчиком, шел за ведьминой внучкой по той же тропке. Летний вечер был светлым. Густой и пряный запах трав ласкал воздух, легкий ветерок трепал волосы. Плохие воспоминания не забылись, но на время вытиснились более давними и очень хорошими. На полянке стояла знакомая избушка, всё так же увитая вьюнками и мхом, быть может, чуть более темная от времени. Только не сидела на пороге белая кошка с золотыми глазами. - А как маму твою зовут? - тихо спросил Велислав. Так тихо, что обычный человек даже не расслышал, как к нему обращаются. - Мамку-то? - улыбнулся Бажен. - Люди ведьмой кличут. Как мы уехали, бабушка померла. Я тогда не родился даже ещё. И повадился медведь за деревенскими мужиками охотиться. А теперь говорят, будто за бабушку он мстил, и нас трогать боятся. Велислав слушал мальчонку в пол-уха, прикованный взглядом к тонкой женской фигурке, возле старой березы. Она почти не изменилась, став только красивее. Девичья угловатость исчезла, уступив место женственной плавности линий. Белые волосы Ярославы косой змеились вниз, изящная рука была прижата к полной груди, будто женщина задыхалась. - Яся моя... - выдохнул оборотень, делая широкий шаг в её сторону... *** - Папа! - на широкий двор, рядом с теремом сотника выбежал тринадцатилетний Бажен. Голос его, такой же грубый, как и у отца, звонко зазвучал вокруг. - Добромила сама пошла! - Молодец, твоя сестренка! А ты как? - улыбнулся Велислав, повернувшись к сыну, и присев на корточки, чтобы смотреть мальчику в глаза. - Мама сказала спросить у тебя про бабушкино зелье, - нахмурился он, говоря тише. - Мне плохо удается контроль. - Пойдем в лес сегодня ночью, я покажу. Велислав гордо смотрел на степенный кивок сына. Может оборотню и не удалось присутствовать при его рождении, но мужчина был рад, что всё так сложилось. Рождение дочери Добромилы, названной в честь покойной бабушки, было частичкой счастья. Тот ребенок, которого они ждали сейчас - еще одной. А Ярослава вернула его сердце. Мир не мог бы быть лучше.