– И что ты им сказал? – это уже не выдержал Васёк.
– Что я ваш новый аниматор… – Потапыч улыбнулся, теперь уже все знали, что это улыбка.
– За нового спасателя! – тост родился раньше, чем водка достигла дна стаканов.
На следующий день в головах наблюдалась некоторая пустота, но они не болели, то есть мужики прислушивались к ощущениям, но нет, похмелья не было, а значит, водку пили хорошую. Такую же хорошую, как наступивший день… чистое небо над головой, солнце светит со всей дури, и ветер подгоняет чаек и ворон. Время ставить паруса. Но мы всё-таки не в яхт-клубе. Поэтому Васёк красил лодку. К нему подошел Потапыч:
– Дай я покрашу! – с этим невозможно было спорить. – Ты мне кисточку на лапу примотай…
Васёк подумал, что как бы ни красил Потапыч, вдвоем будет быстрее, ну или веселее. Он надёжно примотал кисточку к лапе медведя. И тут случилось забавное, громадный медведь чуть ли не залез в банку с краской.
– Нравится мне, как пахнет краска, совсем не как мёд, но если мёд манит, то эта нахалка просто сшибает с лап… – Потапыч отвлекся от запаха из банки и начал красить. Он сразу врубил пятую передачу, во всяком случае, он красил, как пять Васьков. Парень тоже поднажал, но куда ему до Потапыча. В итоге они быстро разделались с лодками и потом просто смотрели на воду.
И тут до них стал доноситься аромат, не такой как мёд или краска, он скворчал… Васёк и Михайло потопали к его источнику. Картошку жарил Иван, в жареной картошке не много тайного знания скрыто, рецепт её приготовления простой. Но не каждый может пожарить картошку, можно это делать рутинно, как в ресторане быстрого питания, можно жарить так, что пальчики оближешь, можно перейти на высший уровень и тогда эксперты не смогут поставить оценку вербально, они будут только урчать и поглощать, пока жареная картошка не закончится, а у экспертов на лицах не будет написано: "Что это было? А почему так мало?" Савельев жарил ещё круче, лучше него картошку жарил только Бог, хотя ещё большой вопрос – жарит ли картошку Всевышний, ведь у него и так есть всё. К картохе добавили огурчиков и помидорчиков с грядки, котлеток от супруги Михалыча Валентины, зелени и ещё чего-то, что попало под замес. Ну и водки, ведь в понедельник после работы надо успокоить организм и примерить его к начавшейся трудовой седмице. Пока жевали, молчали… да и о чём говорить?
Вечером мужики ушли, а медведь остался. Порядок не может быть сам по себе, за ним надо следить. Набережная, разбитый фонарь, смеркалось. Вот в этих сумерках и произошло: молодой ублюдок вырвал сумочку у женщины и побежал, он надеялся, что его никто не догонит, а сотовый в сумке, значит, жертва не сможет быстро позвонить в полицию. Он уже предвкушал за сколько сбагрит телефон и сколько налика примерно найдет в кошельке… но тут на пути вора встал шлагбаум, а точнее мохнатая лапа, которую невозможно игнорировать, в отличии от просто шлагбаума. Своей физиономией сучий потрох врубился в лапу, но не в когти, иначе одним сучим потрохом стало бы на свете меньше. Далее голова осталась на месте, а тело по инерции ещё бежало вперед, шея и остальной позвоночник при этом стали тянуть тулово назад, жопа и ноги приняли горизонталь и весь этот набор рухнул на асфальт, отчего дух из ублюдка вышел весь. Потом какая-то неудержимая сила его подняла и в виде худой буквы «Л» понесла обратно. Потапыч держал на весу хулигана одним когтем, через который он пропустил ремень на портках неудавшегося грабителя. Сумочку он держал в другой лапе и нес её гораздо деликатнее. Когда сучий потрох начинал верещать, Михайло просто шмякал того на асфальт и буза прекращалась. Медведь подошел к женщине, которая была и рада и не рада, потому что сумочка вернулась, но медведь…
– Не бойтесь, я тут на спасательной станции работаю, – Потапыч улыбнулся и эта улыбка если не всё объяснила, то сгладила углы.
– Спасибо вам большое! – жертва получила сумочку. – А в полицию звонить будем?
– Неа, не нужно… – Потапыч сформировал из хулигана некоторую устойчивую ломаную фигуру и хлопнул его по спине. – Ну-ка, извинись перед дамой! И пообещай, что больше так не будешь…
– Ай, вэй, гусь, брысь, – заверещала вроде бы мыслящая субстанции.
– Громче и отчетливее, – с медведем невозможно было спорить.
– Простите… больше так не буду, мамой клянусь… – выдавил из себя тюбик с говном.
– Веры тебе никакой, просто запомни, ещё раз увижу, что ты безобразничаешь, порву уже тебя. А сейчас просто порву твою одежду.