Мы знали, что длительного боя нам не выдержать…
Артиллерия противника стала пристреливаться к лагерю. Но снаряды рвались за его чертой.
Из первой роты дали знать, что патроны на исходе, что станковый пулемет уже молчит. Послали им группу из комендантского взвода. Через некоторое время снова сообщают: патронов почти нет, присылайте, иначе не выдержим…
Прошло уже четыре часа, как выступила рота Семенова, а никаких ее дел не видно. Где она, что с ней?
А фашисты нажимают.
…Стрельба приблизилась к самому лагерю. Вступили в бой последние наши резервы — комендант Бурлатенко с группой в пятнадцать человек легкораненых.
Мины рвутся в самом лагере. Фашисты подступают все ближе.
…В шестом часу вечера отдаю приказ: готовить обоз, грузить тяжелораненых и штабное имущество. Из раненых, способных держать оружие, с трудом удалось набрать четырнадцать человек. Цессарский и остальные врачи должны были прикрывать раненых и обоз. Я с остатком комендантского взвода направился на центральный участок распорядиться об отступлении с боем…
Было ясно, если нам не удастся продержаться дотемна, уйти мы не сможем. Каратели обступали кругом.
И вдруг с той стороны, с какой стреляли вражеские пушки и минометы, отчетливо послышалось «ура!».
Еще не смолкло «ура!», как орудийная стрельба прекратилась.
Через пять минут снова заговорили вражеские минометы, но теперь они били уже по гитлеровцам… Растерянность и паника охватили карателей. Побросав оружие, они стали разбегаться. Партизаны устремились в погоню.
Что за чудо?
Чуда, конечно, не было. Это вступила в бой рота Семенова. Зайдя в тыл противнику, Семенов произвел тщательную разведку. Роту он поделил на две группы. Одна навалилась на артиллерию и минометы врага, сразу же после их захвата повернув стволы на гитлеровцев. Другая овладела командным пунктом и радиостанцией, через которую шло управление боем. Девятнадцать офицеров штаба, в том числе и командующий экспедицией Пиппер, были убиты. Это и решило дело…
Я был уверен, что каратели завтра с новыми силами пойдут на нас и начнут бомбить лагерь с воздуха. Стало известно, что со станции Киверцы продвигается новая фашистская колонна. Было принято решение: до рассвета уйти на новое место.
В бою мы потеряли двенадцать человек убитыми и тридцать ранеными. Похоронив убитых, стали собираться в поход…
Трофеи были огромные. Мы отбили у карателей весь их обоз из ста двадцати повозок, груженных оружием, снарядами, минами и обмундированием. Были взяты три пушки, три миномета, много автоматов, винтовок, патронов.
…В два часа ночи партизаны впервые за сутки поели. А в три часа отряд уже покинул лагерь…
Мы решили отойти к северной границе Ровенской области, чтобы здесь привести в порядок отряд и попытаться самолетом отправить в Москву раненых. В цуманских лесах осталась небольшая группа под командованием Бориса Черного. Ему вменялось в обязанность маневрировать, скрываться от карателей и принимать наших людей, которые будут приходить из Ровно».
Итоги боя с превосходящими силами врага уже сами по себе говорят о способностях Медведева как командира, тонкого и опытного тактика партизанской войны. В бою с группировкой «мастера смерти» Пиппера он не только умело командовал подразделениями в крайне сложных, порой отчаянных условиях, но проявил мужество и храбрость, был примером стойкости и воинской доблести для подчиненных.
Между тем ровенская группа разведчиков в соответствии с утвержденным Медведевым планом продолжала наносить удары по высшим чинам фашистской администрации. В сложившихся условиях эти действия приобретали еще одно важное значение — они отвлекали внимание гитлеровских спецслужб от партизанского соединения.
10 ноября Николай Кузнецов, Николай Струтинский, Хуберт Глаас и Иван Корицкий забросали гранатами и обстреляли из автоматов автомобиль шефа «Пакетаукциона» Курта Кнута.
15 ноября Николай Кузнецов, Ян Каминский, Мечислав Стефаньский и Николай Струтинский при участии Лидии Лисовской и Майи Микоты похитили из собственного дома генерала Ильгена. Операция была разработана тщательно. В частности, было учтено, что обедал Ильген в одно и то же время только дома. Способствовало успеху и то обстоятельство, что оба личных адъютанта генерала и денщик-немец отбыли на неделю в Германию. В дневное время охрану особняка нес только один часовой из «казаков», в самом доме находился временный денщик — тоже «казак».