Дома и усадьбы некоторых осадников стали явочными квартирами спецслужб. Здесь их представители встречались со связниками, отсюда начинался их путь через границу в пределы СССР. Пресловутые «офензива» и «дифензива» обслуживали не только польский генштаб — по традиции они делились добытой шпионской информацией с англичанами и французами. После января 1933 года, когда в Германии пришли к власти нацисты, там стали появляться и немецкие шпионы.
Приходилось чекистам иметь дело и с украинскими буржуазными националистами. До Львова — их основного центра от здешних мест — было не так уж далеко, до Ровно — крупного города по «ту сторону» — вообще рукой подать. Еще в 1929 году за рубежом на иностранные деньги была образована «Организация украинских националистов» — ОУН. В организации началась драка за первые роли между матерым Андреем Мельником и молодым, честолюбивым Степаном Бандерой. С годами соперничество между ними и хитрая тактика их хозяев приведут к расколу. Появятся ОУН-М (мельниковцы) и ОУН-Б (бандеровцы). На самом деле «драка» строго контролировалась германскими спецслужбами, поскольку оба «вождя» состояли на платной службе у гитлеровцев, где Мельник проходил под кличкой «Консул-1», а Бандера — «Серый». Националисты завели и свои военно-террористические формирования, и «службу безопасности» — СБ по образцу гестапо.
Направляя Медведева в Новоград-Волынский, руководство ГПУ республики поставило перед ним задачу: укрепить все звенья чекистского аппарата, с помощью местных организаций и при поддержке населения оздоровить обстановку, поставить заслон проникновению вражеской агентуры, покончить с кулацким бандитизмом, создать условия для спокойной работы и жизни трудящихся города и села. 14-й кавалерийской дивизией, известной в Красной Армии по заслугам в гражданской войне, командовал талантливый военачальник и прекрасный человек Леонид Петровский, сын «всеукраинского старосты» Г. И. Петровского. Отношения у них с самого начала сложились теплые.
Военным делом Дмитрий Николаевич интересовался серьезно. Он был убежден, что чекист в случае необходимости должен быть готов выполнить обязанности строевого командира РККА соответствующего звания. Он часто присутствовал на учениях и командирских занятиях, ходил на стрельбище, вникал с помощью комдива в проблемы тактики и стратегии, читал специальную военную литературу.
Весной 1933 года во многих районах страны стала остро ощущаться нехватка продовольствия, особенно хлеба. В некоторых местностях, в том числе и Украины, дело дошло до настоящего голода.
Пришел голод и в Новоград-Волынский. Его костлявая рука в первую очередь добралась до детей. Их — беспризорных, оборванных, одичалых — собрались здесь сотни. Районные власти сбились с ног, но ничего поделать с беспризорными не могли. После нескольких встреч с ними Медведев буквально заболел. Советская власть предпринимала энергичные меры для ликвидации голода и его тяжких последствий. Чекистским органам, в частности, было вменено в обязанность пресечь кулацкий террор и саботаж, помочь местным властям и колхозникам изъять запрятанные кулаками и спекулянтами запасы товарного зерна. Но эти ребята на улицах… Их надо было спасать немедленно, не дожидаясь общего улучшения положения в стране.
Дмитрий Николаевич решил, что называется, на свой страх и риск покончить с детской беспризорностью в городе и округе. Пример у него был, и высокий, — самоотверженная борьба Феликса Эдмундовича Дзержинского и всего чекистского аппарата с аналогичным злом в двадцатые годы, а также хорошо известная ему деятельность Антона Семеновича Макаренко в детских колониях, находящихся под шефством ОГПУ. Этой идеей Дмитрий Николаевич поделился со своими помощниками. Он еще раз напомнил им, как ставил вопрос Феликс Эдмундович. Он не раз указывал, что дети — это будущая опора коммунистического строя, и чрезвычайные комиссии, как органы диктатуры пролетариата, не могут остаться в стороне от заботы о детях.
Два последующих вечера Медведев и Штаркман увлеченно работали над своим проектом, прежде чем представили его товарищам.
Когда все было продумано, Медведев поставил «детский вопрос» на специально созванном собрании чекистов. Разговор был жарким, большинство сотрудников воспринимали беду детей как свою собственную. Правда, нашелся товарищ, который, не возражая в принципе против оказания помощи беспризорным, высказался в том смысле, что-де все это хорошо, но как бы не пострадала служба.