Она уже и счет потеряла дням, но однажды, проснувшись утром и опустив глаза вниз, туда, где к ее огромным грудям прижималась влажная от пота голова человека, всю ночь трясущегося в ознобе, увидела его внимательный взгляд. Ошалело закричав, слетела она со скамьи, едва не стащив Солдатика за собой, запутавшись в простыне. Медведиха быстро натянула на себя рубаху до пят и попыталась угомонить дико бьющееся сердце. По губам поняла, что человек что-то спросил. Помычав, показала пальцем сначала на уши, потом на рот и покачала головой. Солдатик свел черные брови в одну линию. Маленько полежав спокойно, он попытался сесть, но Медведиха прижала своей огромной лапищей его плечо к лавке, давая тем понять, что рано еще на своих двоих шастать. Но он и сам понял, скривив лицо от боли.
И потянулись дни, когда Маша чувствовала себя счастливой: она не дала человеку помереть, а теперь, ухаживая за ним, выкладывала всю свою нерастраченную нежность. Что с ним будет потом, после выздоровления, Медведиха не думала. Она жила тем, что он находился рядом, не имея сил ни на сопротивление, ни на побег. Маша видела, что руки у Солдатика нежные, без мозолей, а на одном пальце и вовсе поблескивало кольцо с какими-то буковками. Но грамоте пасечницу никто не учил, поэтому ей осталось неведомо, что же там из золота скручено.
Хоть и небольшого роста был Солдатик, но чувствовалась в нем пугающая сила. Нет, не та, что помогает тяжелые валуны ворочать, а та, что может заставить подчиниться одному взгляду, одному жесту рукой. Обнаружив, что лежит раздетый, знаками приказал Солдатик подать ему одежду. Быстро выполнила то Медведиха, нацепив на него мужнину рубаху. Еще что-то долго говорил человек. Не понимая, принесла она в баньку его выстиранную одежу с блестящими пуговками и сапоги из хорошей кожи, может даже из оленя, что давно очистила от затекшей в них крови. Разложила все на соседней лавке, чтобы поуспокоился мужичок, что, явно не из простых, и стала кормить его юшкой, наваренной из попавшихся в расставленные силки перепелок. Отощал за время болезни чернявый, растерял жирок с брюха.
По мере того, как раненный приходил в силу, расширялся и его рацион. Пошли узвары и жидкие каши, но все постное, даже хлеб она боялась дать ему, чувствуя, что с кишками Солдатика еще не ладно. На руках таскала она его на двор и не отходила ни на шаг, пока он делал свои дела, гоня и ругая ее.
Замечала Маша, что становясь здоровее, заскучал Солдатик, стал злиться, даже не на нее, а на кого-то еще, крича и рубя воздух рукой. Потребовал он, чтобы перенесла она лавку во двор, не захотел оставаться в безоконной бане. Полежав под лучами августовского солнца, хворый к вечеру начал зябнуть, и пришлось тащить его в хатку и устраивать на печи, у затянутого бычьим пузырем окошка. Сама Медведиха на ночь укладывалась на широкую лавку, сторожа его сон и выполняя все прихоти, балуя, словно малое дитя. Видя, что суровые нитки, коими рана на животе стянута, сами вызывают красноту, Маша срезала их с великой осторожностью, хотя получила не один тычок в бок от Солдатика.
Он хотел было встать, но Медведиха знаками показала, что живот еще плох, разойдется кожа и вывалятся кишки наружу. Понял мужичок или нет, но пытаться перестал. Деятельный человек, вынужденный долго лежать, он от злости и нетерпения стучал по печи пальцами, что она чувствовала, коли прижималась телом к печному боку.
Раз как-то, обрабатывая раны, невольно дотронулась она бедром до его нагой кожи. В ее бабском теле вдруг начала разливаться такая истома, что Медведиха еле сдержалась, чтобы не лечь рядом с Солдатиком и не вдавиться в пусть небольшое, но такое мужское тело, поцеловать в его крепко сжатые губы, удалить с его глаз тоску и злость.
Как он распознал ее намерения, она не поняла. Может губы облизала, представив поцелуй, или посмотрела зовущим взглядом, но мужичок одним окриком, который она не услышала, а увидела, оттолкнул дуру-бабу. В глазах его блеснула такая ненависть, что Медведиха, устыдившись своих мыслей, попятилась и, споткнувшись об ухват, уселась тяжелым задом на пол, отчего с полки у печи посыпались чашки и плошки. Слезы градом полились на ее обветренные щеки, нос, моментально распухнув, перестал дышать, и только горло выдавало щемящие душу всхлипы. Но не щемило у Солдатика. Что-то крикнув, он отвернулся к стенке, сильно стукнув по ней кулаком, и затих до самой ночи.
Под утро Медведиха почувствовала, как дрожит земля, да по крыльцу, не хоронясь, ступают люди. Разлетелась в щепы дверь, и комнату заполнили воины в такой же синей одежде, что прежде была на ее госте. Факелы осветили их решительные лица и горящие от радости глаза Солдатика. Поняла Маша, что за ним пришли свои. Отыскали, стало быть, сотоварища, хоть пролетел без малого месяц.