Медвежата, верблюжата, цыплята и свинья: славянские этимологии
«Неясно образование медвежо́нок, где ž указывает как будто на то, что уменьшительная форма образована не непосредственно от медвѣдь (ср. лебеденок, лисёнок).»
А. А. Кретов*
Слова медвежата, верблюжата, цыплята — сколь бы привычными они нам ни казались — в свете известных фонетических закономерностей представляются неожиданными («нормальны» были бы формы *медведята, *верблюдята, *цыпята) и требуют своего объяснения. Чтобы разобраться в этой «неправильности», слова медвежата, верблюжата, цыплята следует рассмотреть вместе со словом свинья. Причем уместнее начать именно с последнего.
Как известно[1], и.‑е. *su-s ‘свинья’ (ср. лат. sus, др.-в.-нем. su) дало, еще на индоевропейской почве, прилагательное *su-in‑ (ср. лат. su-in-us, гот. sw-ein ср. р. ‘свинья’, слав. *sv-in-ъ). В морфемном и словообразовательном отношении здесь имеет место полное подобие. В семантическом отношении следует отметить в готском swein значение ‘свинья’, вместо ожидаемого ‘свиной’: гот. swein является субстантивированным прилагательным. Таким же субстантивированным прилагательным являлось и славянское *sv-in-ъ (ср. раннее полное прилагательное свиной). После того, как процесс субстантивации краткого прилагательного завершился, от — уже существительного — свинъ было образовано притяжательное прилагательное с суф. ‑ьј‑: свин-ьј‑ (сви́ний, сви́нья, сви́нье), а затем вновь произошла субстантивация адъективной формы женского рода: свинья матка — свинья (ср. свиноматка). Форма притяжательного прилагательного была переосмыслена как форма существительного типа семья́, земля́, что привело к аналогическому перенесению ударения с основы на флексию: сви́нья > свинья́ (весьма показательно в этом отношении сохранение в этом слове ударения на и в сербохорватском и словенском языках при ударении на а в болгарском языке).
Таким образом, мы имеем дело с двукратной субстантивацией прилагательного. О том, что свинья является производным от свин, писали А. Мейе и М. Фасмер[2]. Но подробности этого процесса были не совсем ясны не только им, но и О. Н. Трубачеву: «…в своей полной форме слав. svinьja представляется сугубо славянской инновацией не совсем ясного морфологического характера: и.‑е. *suinos, слав. *svinъ, ср. рус. свиной + суффикс ‑ьја‑»[3].
Косвенным аргументом в пользу двукратной адъективности слова свинья может служить невозможность образования от него прилагательного: семья > семейный, земля > земельный, земляной, при невозможности свинья > *свиньяной, *свинейный.
Итак, мы зафиксировали, что название животного может быть субстантивированным прилагательным. Этот пример не единичен: ср., например, сохатый ‘лось’, носорог букв. ‘носорогий’, лебеди́н (?) ‘лебедь самец’ (кубан., урал., перм., новгор., СРНГ 16, 301).
Если рассматривать слово свинья как субстантивированное прилагательное, то морфологический характер славянской инновации абсолютно ясен: и.‑е. *su-s > и.‑е. *su + in-(os) > и.‑е. *svin(ъ) > слав. *svin + ьј‑ (ь, а, е) > рус. свинья́. При этом ‑ьј‑ — унаследованный из общеиндоевропейской эпохи суффикс, соответствующий и.‑е. *‑јо‑, *‑іјо‑. «В древности суффикс был продуктивным и дал много новых образований. Он остался продуктивным и далее, поскольку представляет прилагательные с значением принадлежности, равнозначные греческому родительному падежу. ⟨…⟩ В форме на ‑ьјь прилагательное часто имеет более широкое значение: рабии от рабъ обозначает „принадлежащий рабу“, а также „рабский“ (свойство); …»[4]. «Суффикс ‑ј‑, продуктивный при образовании притяжательных прилагательных еще на праславянской почве, в древнерусском языке уже не выделялся как суффикс, прилагательное отличалось от существительного ступенью конечного согласного морфемы, непосредственно предшествующей бывшему суффиксу, ср. володимирь или володимерь (от Володимиръ или Володимеръ), вьсеволожь (от Вьсеволодъ); княжь от князь, и т. д.; но родственный этому суффиксу более редкий суффикс ‑ьј‑ (< іј) выступал как таковой и в эпоху памятников в таких образованиях, как вълчии от вълкъ, например, волъчья хвоста (Лавр. лет., л. 27); впоследствии так же образовывалось и прилагательное медвѣжии (от медвѣдь), но в древности оно шло по типу Вьсеволодъ — Вьсеволожь, ср.: въ образѣ медвѣжи (Лавр. лет., л. 66). ⟨…⟩ Суффиксы — одни и те же — могли появляться в составе как именных, так и местоименных прилагательных. ⟨…⟩ Местоименные формы обычны в женском роде (при именных в мужском)…»[5].
3