Я еще до школы разобрался, что и кто видит.
А за Кошачьего духа черной линялой шерсти, что во дворе детского садика за беседкой жил, меня воспитательница наша, Эвелина Казимировна, в трусах и майке в раздевалке на час оставила, пока все остальные дневной сон совершали. Кстати, та воспиталка стихийной ведьмой оказалась, но это я лет через шесть понял, когда ее вновь повстречал. Стихийные ведьмы поражают душевностью и участием в делах ближнего, гадости делают из альтруизма. Они ради зла даже на самопожертвование готовы.
Вот и Эвелина Казимировна тоже. Так обрадовалась, встретив меня, что немедленно попыталась нас с Горелым и Петровым с перрона столкнуть под электричку — вместе с собой, конечно. Меня — понятно, я про Кошачьего духа и про вывески знал, а Горелый — тот вообще ни при чем был, мы на тренировку вместе ездили, а Петров, когда вырос, грабителем товарных вагонов оказался.
Но подвиг ведьма совершила, и скоро. Бегал по нашей местности в начале 90-х армянин, беженец из Баку. Врач был отличный, но в больницу его не брали, прописки у него не было, он так лечил, без больницы. Эвелина Казимировна пробралась к нему в дом под видом пациентки и вместе с собой спалила. Во какая героическая ведьма! Но ее не жалко, у нас таких еще много было.
А вот видеть разные вещи получалось только у меня и у Васи Пирятинова.
Ну еще Саша Рог знал, хотя он не видел многого, даже рожек своих замечательных не видел. Они кривенькие были, аккуратные, цвета слоновой кости и едва-едва выглядывали из его шикарной курчавой шевелюры.
А когда я его рожкам вслух позавидовал, Саша обиделся — думал, я обзываться пришел, не знал, что они на нем всегда растут и какие они красивые.
Вася Пирятинов гыгыкал по поводу Сашиных рожек частенько (тоже завидовал).
— От ты сотри, никто рогов не видит, он сам о них не знает, а девки при встрече с ним млеют и потеют, и малолетки женские тоже глазками зыр-зыр. Чувствуют, лярвы, чувствуют! А Санёк тупит и шарахается.
— Что чувствуют? — искал я откровенностей у Васи.
— Шо-Шо? Рога чувствуют! — жарко говорил Васька.
Хоть с рожками Саша был и незнаком, но эриний именно он мне показал.
— Видишь уродок в небе? Это эринии.
Руками Саша не показывал, только взглядом, опасался, что кто-то может быть рядом.
Удивительные, изящные дамы со скотскими лицами парили в воздухе.
— Над тем домом, где они кружатся, обязательно человек умрет, — прокомментировал их полет Саша.
— Дурня это всё, Рог. Они пока просто летают, а жрут людей только во время войн и эпидемий, — сказал Пирятинов. Он домой торопился, но, увидев нас, подошел. Хорошо быть среди тех, кто понимает, а нас, кажется, всего трое таких в нашей местности было.
— Сам ты Рог! — бесился Саша. — Что? В мирное время люди не умирают? Им нужно твоей войны ждать? Ну не сразу умирают, позже! Но болеют или плохо себя чувствуют точно. А если не умирают, сразу, то вероятно, плохо себя чувствуют.
— Значит, твой дедушка сейчас плохо чувствует, и Наталья Ивановна, ваша соседка, тоже. Они ж над вашими домами кружатся, — примирительно сказал Вася, он спорить не любил, даже когда был прав.
— Ха! Дурня! — сказал я, но домой рванул со всей возможной скоростью, даже упал разок очень больно, потому что в небо смотрел, а не под ноги. На дур этих смотрел.
— Дед, ты как? Чувствуешь как? — тяжело дышал я.
— После такого вопроса, да еще с таким видом, уже и не знаю, — хихикнул дед.
Я вздохнул и пошел в комнату.
— Чайник поставь, — крикнул он мне.
Пару лет я кучу всего видел. Бывало, проснешься — и как в сказке, не сходя с кровати: белые коты с черными хвостами по дому бродят (кстати, один демон у нас так и жил, кошкой, лет восемь), шусики разные под кроватью копошатся, ведьмины жабы размером с детский танк, домашние черти, не сквозняками и паутиной бесхозной притворяются, а чинно восседают на столах и подоконниках, и мордочки у них грустные, интеллигентные, как у профессуры после Великой Октябрьской революции, а не как в сценах Страшного суда.
Перед отъездом из нашей местности я изменился.
С детства старался не вмешиваться в то, что видел, побаивался. Даже себе не всегда мог помочь: в 12 лет мне какой-то демон пояс с фляжкой повесил, а я снять не смог, потом болел неделю. Еще меня на прогулке черт толкнул, а я ему даже вслед не плюнул, хотя уже сам здоровый был. А тут… Началось всё с того, что я пнул жука-упыря. Откуда они берутся, не знаю, но передвигаться предпочитают на людских ногах. Встанет такой обормот у обочины, лапки свои для объятий раскроет и к штанине цепляется. Я их частенько с папы снимал и аккуратно в траву кидал, тайком, конечно. Мужчины для них вообще предпочтительней. А тут я домой возвращался, и мне навстречу алкаш пер, и на каждой ноге у него по жучиле, да еще ведьма Илона Казимировна (невидимая, конечно) на шее сидит. Алкаш думал, что я его разглядываю и осуждаю, ну и нахамил мне сильно и даже ногой задеть пытался, но Илона Казимировна ему шею придавила (она торопилась куда-то), и он дальше почесал. Когда алкаш ногой махал, с него жучила один свалился и пытался на мою ногу пристроиться. Тут я совсем обиделся и дал жучиле пенделя. Пендель удался, и жучила влетел в забор-рабицу.