Парень, только что взывавший к милости Колизея, внезапно спрыгнул с камня.
— Прошу прощения, что я вмешиваюсь в разговор, — сказал он на ломаном английском языке, — но, если вам угодно, я могу сообщить кое-что интересное. Вы, должно быть, помните из учебников истории, что львы, жившие здесь, имели обыкновение питаться гладиаторами. Вымерли гладиаторы, вымерли и львы. От недоедания… Однако современная нам зоология утверждает, что коты — прямые потомки львов. Так что, если разобраться по существу, в этих котах, несомненно, течет кровь львов эпохи Нерона…
Дама слушала с возрастающим вниманием.
— Взгляните хотя бы на этот экземпляр, — продолжал оратор, показывая на жирного кота, что лежал на камне, уютно поджав под себя лапы. — Обратите внимание на его зеленые глаза. Какие хищные огоньки играют в них!
Вид у кота был самый мирный. Он щурился и, казалось, даже улыбался. Но туристы отступили на несколько шагов. Не отступила только дама.
— Прекрасная идея! — воскликнула она. — Посмотрите, господа, какая у него шерсть! А глаза! Настоящий лев… Я возьму его в Бостон. Это будет сенсация: в доме Роджерсов — живой Нерон. А?.. Все полопаются от зависти! — Сделав шаг к коту, она повелительно крикнула: — Нерон, ко мне!
То ли кот не знал, что он тезка римского императора, то ли кое-что понимал по-английски, но, до этой минуты мирно взирая на происходящее, он вдруг ощерился и попятился к стене.
— Так он уйдет, — резонно заметила дама.
Ленивое выражение на лице у парня, что был постарше, мгновенно исчезло. Теперь он смотрел на престарелую туристку, как рыбак смотрит на поплавок: клюнет или не клюнет?
— Надо его поймать, — осторожно предложил он.
— Да, надо его поймать, — клюнула дама. — Два доллара тому, кто его поймает.
— Десять! — выкрикнул парень с узким лицом и спрыгнул с камня.
— Пять! — благоразумно поправил его товарищ.
Дама протянула пятидолларовую бумажку. Старший ленивым движением сунул ее в карман и вразвалку пошел на кота. Его товарищ полез по камням на окружение.
Но кот и не думал сопротивляться. Он успокоился и доверчиво дался в руки.
— Вот ваш Нерон, — сказал парень, протягивая кота даме.
— Ах, Нерон, мой Нерон, я возьму тебя в Бостон! — баритоном замурлыкала старуха, принимая кота в объятия.
Но кот внезапно проявил истинно львиный темперамент. Он фыркнул, слегка запустил когти в рыхлые плечи своей новой хозяйки и, сделав исполинский прыжок, в одно мгновение очутился ярусом выше.
— Ловите его! — закричала дама. — Почему вы его не ловите?
— Мы нанимались ловить его только один раз, — мрачно сказал парень с узким лицом.
— Поймайте еще раз! — приказала дама. — Вот еще пять долларов.
Младший протянул было руку за деньгами, но приятель остановил его.
— Синьора, — сказал он с деланной серьезностью, — мы честные люди и не берем денег за работу, которую не в состоянии выполнить. Теперь, когда кот знает, что вы хотите увезти его из Рима, он никому не дастся в руки. Увы, синьора, заставить его ехать в Бостон выше наших сил.
Где-то вверху еще раз сверкнули изумрудные зрачки. Казалось, что теперь кот смеется. Подняв хвост трубой, он прыгал с камня на камень, пока не исчез среди развалин.
Два друга почтительно поклонились туристам. Затем они покинули Колизей, унося с собой деньги, лояльно заработанные ими на предприятии «туристской промышленности», единственной, что не знает в Италии кризиса и упадка.
Накупив в бакалейной лавке всякой всячины, друзья свернули в близлежащий переулок, где у порога ветхого дома их поджидал серый кот. Завидя парней, он облизнулся и заглянул им в руки.
— Ладно, ладно, получи свою долю! — улыбнувшись, сказал старший и бросил коту большой кусок колбасы.
Крупный проигрыш
Уже пятый день крыша стокгольмского «Эйс-стадионе» вставала дыбом от хоровых упражнений тихих, солидных, дисциплинированных шведов. На льду, который не таял только потому, что он был искусственный, шли горячие хоккейные бои. Клюшки ломались, как спички, и, несмотря на это, советские хоккеисты упорно приближались к золотым медалям.
Билеты на игры, в которых участвовали москвичи, уже подскочили в цене вдвое. Шведы, которых в обычное время не заставишь истратить лишнюю крону, кряхтя раскрывали бумажники.
На длинной трибуне, где все места сидячие, каждый день появлялся высокий мужчина средних лет с толстым портфелем. Он усаживался поудобнее, доставал из портфеля полдюжины пива, устанавливал бутылки под скамьей. Потом раскладывал на коленях программку и извлекал из бумажника деньги. От десяти до пятидесяти крон, в зависимости от сенсационности матча. В продолжение всего матча он пил пиво, кричал: «Хея, хея!» А когда команда-победительница под гром аплодисментов уходила с поля, болельщик засовывал деньги, вынутые из бумажника, в правый или в левый карман спортивной куртки. В правый — с лицом просветленным и счастливым. В левый — с физиономией вытянутой и скорбной.