Только вы уж, пожалуйста, никому об этом не рассказывайте. Несолидно как-то! Учитель, а поступил как мальчишка…
Как я был моторизованным пехотинцем
Пехоте положено пылить. Я это хорошо знаю. Я сам когда-то был пехотинцем. Учился ползать по-пластунски и по команде «противник сзади» поворачивал обратно и опять героически полз через пни и кочки, подвергая безжалостному уничтожению «врага» и казенное обмундирование. Я сам преодолевал проволочные заграждения, набросив на них ватную телогрейку, участвовал в массовых кроссах по пересеченной местности и строем с пением «Катюши» шел в столовую за борщом и кашей.
Вот почему, приехав в расположение стрелковой дивизии, я уверенно принялся за расспросы, чувствуя себя как-никак военным специалистом.
— Ну, как у вас, ребятки, обстоит дело со штыковым боем? — задал я первый сугубо профессиональный вопрос.
Ребятки, каждый косая сажень в плечах, смущенно переглянулись и покраснели, как красны девицы.
— Ну, ну, не стесняйтесь, — подбодрил я, — признавайтесь. Видать, дела в этой области идут неважно, овладели штыковым боем или нет?
— Никак нет, — сказал рядовой, который, видимо, был смелее других.
— Это почему же так? — наполовину удивился, наполовину возмутился я.
Ребята покраснели еще гуще.
— Вот видите, — сказал я укоризненно, — сперва плохо готовитесь, а потом краснеете…
Тут старший лейтенант, стоявший поодаль, поманил меня пальцем.
— Как бы это сказать… — начал он. — Ну, в общем, краснеют ребята не за себя, за вас они краснеют, товарищ писатель.
— За меня? Это почему?
— Да по той, извините, причине, что дисциплину «штыковой бой» в современных стрелковых соединениях не проходят. Устаревшая дисциплина.
— А как же быть с классикой? — обиделся я. — Что же это получается: пуля больше не дура, а штык больше не молодец?
— Что касается пули, то она теперь действительно не дура, поскольку вылетает из современного автоматического оружия. А что касается штыка, то он остается молодцом, хотя и в новой роли. Рядовой Петров! — окликнул старший лейтенант. — Покажите товарищу писателю, как надо действовать современным штыком.
Рослый парень вынул из ножен, висевших на поясе, короткий, остро отточенный нож.
— У современного штыка много функций, — начал он. — Вот, к примеру, перед вами поставлена задача преодолеть проволочное заграждение.
— Знаю, знаю! — радостно воскликнул я. — Быстро снимаем с себя ватные телогрейки и набрасываем их… — Но здесь я заметил, что рядовой Петров начинает густо краснеть, и кажется, опять за меня.
— Телогрейки сбрасывать не обязательно, — мягко сказал он, — просто ножны присоединим к штыку вот таким способом и можем резать проволочные заграждения, как обыкновенную бумагу, даже если по проволоке пущен ток высокого напряжения. Ведь рукоятка штыка надежно изолирована… Вот почему и говорят, что штык молодец!
В классе было тихо. У большой грифельной доски стоял солдат и думал. На скамьях сидели солдаты, и на их лицах было написано бурное желание подсказать, сдерживаемое лишь строгой воинской дисциплиной.
Легкое поскрипывание сапог нарушало тишину. Это капитан медленно прохаживался по классу в ожидании решения задачи.
— Тут, видать, арифметику проходят, — шепнул я. — Повышают культурный уровень солдата. Сколько будет шестью семь и как извлечь квадратный корень из сорока девяти. Я в солдатах тоже это самое проходил.
— Разговорчики на задней скамье! — строго сказал капитан.
После этого, помня недавний конфуз со своей эрудицией, я вслух своих мнений уже не высказывал.
Спустя минуту капитан нарушил молчание.
— Младший сержант Струкекин, отвечайте.
Младший сержант взял в руки мел.
— Кривизна траектории снаряда в заданной стрельбе может быть выражена следующим…
И он вывел на доске сложную формулу.
— Ответ правильный, — сказал офицер, — садитесь на место. А вы, младший сержант Аверин, определите величину подъемной силы снаряда в данной стрельбе…
Выписав на доске формулу, младший сержант повернулся кругом и четким шагом вернулся на место.