Слов не найти, в какое обалдение пришел Иван… Их двое?! С каких пор медведи ходят парами? С чего это они стали охотится в стае?! Какое-то время парень тупо таращился в пространство, чувствуя, что весь мир становится дыбом.
Впрочем, что бы не происходило, Иван не в силах ничего изменить. Ладно, теперь будем жить так, прямо вот со стаями медведей. Ваня наколол лучины, разжег печку. Специально для медведя сунул в печку промасленной ветоши, кусок резины, плеснул воды — чтоб дыму было больше и вонючей. Вскипятил всю воду, сделал крутой чай, сварил макароны. На чердаке — ни звука, ни движения.
Плыли долгие, густые сумерки начала августа. Ваня поел, попил чаю. Думалось о кабарге, скальных крючьях и мясе, ценах на кабарожью струю и покосившемся заборе… Сначала пришлось переключать себя на все это от медведей чуть ли не силой. Потом о делах думалось лениво, само собой. Кажется, он видит медведя…
Первые несколько минут он был не в состоянии понять, что происходит. Опять гулко ударило сердце. У окна, метрах в пяти, сидел медведь. Сидел, как крупная собака, на заду, с интересом глядя внутрь избушки. Только бы не показать! Охота многому научила Ваню, сформировала качества, не слишком свойственные городскому парню его лет.
Иван и не подумал метнуться за оружием, даже не стал фокусировать на медведе взгляд. В очередной раз отхлебнул из кружки, поставил. Достал новую папиросу. Уронил спички. Помотал головой, ругнулся. Наклонился мотивированно, с полным основанием исчезая из поля зрения. Присел на корточки. Мягко, не шумя, потянул к себе двустволку, так же мягко поднимал тело, одновременно вскидывая оружие. Будем справедливы — пуля легла точно там, где только что сидел медведь. Как ни дико, Ваня даже почувствовал удовольствие — ведь времени целиться не было, он бил навскидку. Один из лучших в его жизни выстрелов. И тем не менее проклятый зверь успел, и был уже за углом, возле двери, в недосягаемости.
Ваня вплотную приблизил лицо к окну. Какая-то глыба торчала из-за угла. В сгущающейся темноте сверкнули зеленые искры. Ваня встретился с медведем глазами, и разделяло их полтора метра. Ваня моргнул, и головы уже не стало. Может быть, и не было? Нет, надо было верить, что была. Нельзя перестать верить собственным ощущениям.
Одновременно кто-то заскребся наверху, на чердаке, удовлетворенно вздохнул, и балки немного просели. Судя по звукам, огромный зверь, втрое тяжелее человека, вытянул ноги и выдохнул, весьма довольный жизнью. Может быть, Ване показалось, но как будто пахнуло тухлятиной — типичным медвежьим «ароматом».
Выглянул: голова зверя торчала из-за угла. Ваня потянулся за ружьем — голова моментально исчезла.
Ну что ж… Будем, значит, так и жить. Медведь… Ну и что, что медведь? Ну да, вокруг избушки ходят и даже прямо на нее забрались звери — огромные, бурые, весом килограммов на двести. У зверей громадные когти, длинная злая морда с клыками сантиметров по пять, что тут поделаешь. А самое худшее — непонятные они какие-то, эти медведи. Но в конце концов, и пусть себе шатаются вокруг. Избушка сложена из кедровых бревен толщиною в две руки. Окно маленькое, дверь теперь зверю не выломать. Еды и даже воды хватит на неделю.
Вот, конечно, проблема уборной… Умозрительно можно было еще представить, что он открывает дверь, одной рукой держит ружье… Или что он делает это в разбитое пулей окно. Но Ваня понимал, что сами мысли — свидетельство сдвинутости сознания; симптом того, что он нетрезв. Никакая сила не заставила бы Ваню в реальной жизни открыть дверь — особенно, когда стемнело. Благо, было старое ведро. Завтра, перед приходом ребят, Ваня вынесет ведро и все вымоет.
Водка сильно успокаивала Ваню. Папиросы тоже приносили свой, пусть маленький, кусочек покоя.
Чадит керосиновая лампа, бросает привычные отсветы на стены избушки, на стол, на потолок, весь в многолетней копоти. Тепло от протопленной печи, пласты табачного дыма, тихий звук шумящего под ветром леса.
После плотного ужина, прихлебывая водку из кружки, Ваня готов был даже видеть нечто смешное в своем приключении. Невольно думалось, как будет рассказывать о нем ребятам, потом — жене. Надо будет показать ребятам место, где он увидел первый раз следы медведя, где он почувствовал опасность. Перед глазами поплыли, соединялись вместе, разделялись таежные тропинки. Вот он шел, раздвигая собой папоротники, стискивая ружье. Вот медведь прыгал, вертикально поднимался над папоротниками и превращался почему-то в кабаргу, а кабарга лихо мчалась по вертикальной стенке, опираясь копытами на старательно вогнанные костыли.