Как только я достал баночку, медвежонок стал принюхиваться и заёрзал у меня на руках. Я снял крышку: лопай, малыш, знай наших!
И медвежонок набросился на банку. Сунулся в неё мордочкой, лапками, облизал себя, а потом давай елозить липкими лапками по мне. Вернее, по моему только что вычищенному пиджаку. Потом стал облизывать мои щёки и подбородок. Это я бы ещё стерпел, но мой пиджак! Оставь мой пиджак в покое, поросёнок лохматый! Но куда там, он измазал мне пиджак что надо! Уж таких следов на нём до сих пор никто не оставлял.
А ликующие дети кричат медвежонку:
— Лопай ещё, Монарх! Ещё, ещё!
И Монарха не приходилось приглашать дважды. Он совал в банку то мордочку, то лапки. И этими лапками хлопал меня по пиджаку. Вскоре нас (меня и пиджак) было не узнать. Писательница злорадно ухмылялась и, наверное, благодарила судьбу за то, что ей не пришла в голову такая же мысль. Хороша бы она была в своей меховой накидке!
Мы спустили медвежат на траву, они побегали малость, и служители отнесли их к матери-медведице. А директор ещё раз поблагодарил нас, и мы ушли.
В понедельник я опять понёс пиджак в «Срочную чистку». Там была та же приёмщица. Она вытаращила на меня глаза, и я прочёл в них: «Ну и грязнуля! Делать тебе нечего — только по химчисткам ходить!»
Я выдержал этот презрительный взгляд. Меня утешало сознание, что я стал шефом необыкновенного медвежонка. Будущего могучего Монарха.
Невоспитанный Ара
Да, я забыл сказать, что на том празднике директор вручил мне постоянный пропуск в зоопарк.
— Приходите к своему подопечному, когда вам только вздумается, — сказал директор, и я искренне обрадовался.
Я решил наведываться сюда, как только выдастся свободная минута. С Монархом поиграть, на других зверей поглазеть и вообще насладиться природой и свежим воздухом.
И я стал пользоваться правом свободного входа в зоопарк. Однажды я повстречал там директора.
— Добро пожаловать, пришли повидаться со своим медвежонком?
— Угадали, — говорю.
Директор лично проводил меня к клетке. Монарха выпустили на лужайку, мы поиграли с ним в пятнашки, а потом я взял его на руки и позволил облизать себя. Когда Монарха снова водворили в клетку, директор взял меня под руку и с таинственным видом сказал:
— Я хочу показать вам кое-что любопытное.
— А что это будет?
— Потерпите, сейчас сами увидите!
И он повёл меня к вольерам с птицами.
Приходим мы к попугаям. Огромная, просторная вольера, а в ней не меньше десяти видов попугаев. Всех цветов.
Был там белоснежный какаду со вздыбленным хохолком. И какаду желтохвостый, и несколько волнистых попугайчиков, каждый иного цвета. А самый красивый — с изумительными голубыми пятнами на шее.
Но больше всего меня заинтересовал огромный попугай: от клюва до хвоста в нём было не меньше трёх четвертей метра.
— Великолепный экземпляр, — говорю я, показывая на попугая-великана.
А тот словно догадался, что речь о нём, подлетел, вцепился когтями в сетку и дерзко на нас глядит.
— Это ара, — объясняет директор. — Один из самых крупных попугаев на свете. В нашем зоопарке он самый крупный. Именно его я и хотел вам показать…
Я разглядываю ару, а он разглядывает меня. Таращит глазищи и что-то лопочет своим толстым языком.
Спина у него блестяще-синяя, как будто перья на ней из самой лучшей стали, пузо жёлтое, как спелый лимон. Щёки белые, а посреди белых перьев курчавятся чёрные пёрышки. Красавец неописуемый!
Когда я нагляделся на него досыта, директор взял меня под локоть и зашептал:
— А теперь — сюрприз.
И он поздоровался с великаном-попугаем:
— Здравствуй, Ара!
— Здравствуй, здравствуй… — заверещал кто-то из глубины вольеры. Это отозвался один из волнистых попугайчиков.
— Не с тобой говорят! — прикрикнул директор на волнистого озорника. И снова обратился к великану: — Здравствуй, Ара!
Ара завращал глазами — они у него сразу стали какие-то подозрительно весёлые — и отозвался:
— Ты дурак, ты дурак!
Директор остолбенел. Какое-то время он ловил ртом воздух и наконец подал голос:
— Ты что мелешь, болван!
— Ты дурак, ты дурак… — повторил Ара и крепким кривым клювом рубанул по сетке, словно хотел перерезать проволоку.
— Отвечай, как полагается порядочному попугаю, — уговаривал его директор. — Ну, поздоровайся вежливо, как я тебя учил. Здравствуй, Ара!
— Ты дурак, ты дурак, — раздалось снова, ещё отчётливее.