— Ты представляешь, насколько больно будет, когда я начну ковыряться в тебе? — Я опустилась на колени перед ним на некотором расстоянии, потому что не могла заставить себя приблизиться еще, демонстративно громко открывая аптечку и принявшись шуршать многочисленными стандартами, чтобы отыскать самые сильные обезболивающие.
— Да. Главное — сама не свались в обморок.
И все-таки как же странно он говорил.
За свои двадцать семь лет жизни в таежном поселке, где было полно мужчин, я могла с уверенностью сказать, что такого голоса и манеры речи еще точно не встречала.
Может, дело было в боли?
Или в том, что с его головой что-то делали? Не зря ведь один из самых больших и жутких шрамов был именно на голове, в области затылка.
Или он был иностранцем? Каким-нибудь агентом спецслужб, который попался в руки наших служб?
Еще только не хватало стать частью вселенского заговора!
— Вот водка. Вот таблетки.
Я даже руки его не коснулась. Положила все прямо перед лицом, видя, что мужчина по-прежнему не открывает глаз, зато активно все нюхает.
— Обойдемся без таблеток…
— Их все равно придется принимать, чтобы…
— Без. Таблеток.
Наглый выскочка!
Я только стиснула зубы, внутри себя фыркнув.
Ну умрет он от болевого шока, мне-то что? Я же предупредила.
— Залью тебе все раны водкой, и хватит на том.
Этот маньяк только кивнул в согласии, безошибочно отметая от себя таблетки, но хватая бутылку, чтобы опрокинуть ее в себя. Почти целиком.
Ну хотя бы иногда морщился и задерживал дыхание, а не пил как воду — и на том спасибо.
— Если попытаешься тронуть меня в пьяном состоянии — получишь лопатой!
Мужчина хмыкнул, но снова кивнул.
А мне потребовалось несколько минут, чтобы заставить себя приблизиться к нему и прикоснуться, преодолевая собственное омерзение и чертов страх, что он намного сильнее.
Нужно было время, чтобы «анестезия» подействовала и он отключился окончательно, пока я занималась тем, что подкинула в камин побольше дров, ощущая, как жар огня тут же пыхнул в лицо и постепенно стал разноситься теплом по всему первому этажу дома, не позволяя промозглой ночи проникнуть через занавешенный дверной проем.
А затем принялась готовить ножи к предстоящей операции, обрабатывая спиртом, поднося на несколько секунд к огню, и принесла еще воды, чтобы промывать новые раны.
— Ты готов? — обратилась я к мужчине через некоторое время, не услышав, к счастью, в ответ ничего.
А я была готова?
Ведь ничего подобного мне еще не приходилось делать.
Было тяжело причинять кому-то такую страшную боль, о которой жутко было даже подумать.
Пусть он и не был хорошим человеком.
Я старалась не касаться его, видела только, как отчаянно и сильно напрягаются его выпуклые тугие мышцы от каждого прикосновения ножа к открытой крошечной ране, в которой мне приходилось ковыряться, чтобы вытолкнуть небольшую пулю наружу.
Подумать только, он молчал!
Не проронил ни звука, пока я искусала от напряжения все губы и сто раз покрылась липким потом, молясь о том, чтобы все скорее закончилось.
Лишь когда все было наконец благополучно выполнено, он стал дышать ровно, хоть и хрипло, явно погрузившись в глубокий сон, но для меня это было только начало.
Теперь предстояло как-то обработать все видимые раны, чтобы не началось заражение, а с учетом того, сколько грязи с него было смыто, я не была уверена уже ни в чем.
Ночь была просто невыносимой, но к утру я настолько устала, что размышлять о том, как все это случилось и что будет дальше, у меня просто не осталось никаких сил.
Мужчина спал прямо на полу, и я прикрыла его одеялом, даже на расстоянии понимая, что у него жар, но перенести его на что-то более мягкое у меня не хватило бы ни сил, ни желания.
А я поднялась на второй этаж и осторожно заглянула в комнату брата, чтобы убедиться, что он ничего не слышал и продолжал сладко спать в своем мире, где не было места людям. Даже мне и маме.
Эльдар всегда просыпался около десяти утра и спускался вниз, чтобы позавтракать, а потом снова поднимался в комнату и мог часами играть с тремя любимыми машинами, катая их в определенном направлении друг за другом.
И я надеялась, что он не заметит большого дядю, который лежал почти на пороге.
И сломанную дверь, которая лежала там же.
Ничего не должно было потревожить моего маленького лунного мальчика, а иначе быть беде…
Моя комната тоже была на втором этаже. Рядом с комнатой Эди, чтобы всегда можно было услышать, все ли с ним в порядке и что происходит за стенкой.