– Доча! Не раздави! – Инира шлепнула медведицу по пухлому мохнатому заду, когда она почти забралась на меня в стремлении обнять и виляла своим коротким маленьким медвежьим хвостиком, как делали все псы.
Доча выросла с ними, и, наверное, в большей степени считала себя собакой, чем медведем.
Два года назад я нашла ее именно в тот момент, когда столкнулась с тем самым медведем.
Жуткая история, которая перевернула мой мир с ног на голову и заставила увидеть всю жестокость и алчность этого сгнившего мира, от которого я пряталась здесь.
Маму-медведицу люди выкурили из ее берлоги раньше времени.
И убили.
Ради шкуры.
Ради того, чтобы похвастаться дорогим ковром под ногами.
Это было настолько дико и жестко, что даже спустя два года я не смогла забыть и успокоиться… не смогла пережить это в душе, чтобы не проливать слезы каждый раз, когда Доча показывалась передо мной.
В тот момент я не думала о том, что бегу одна через лед и завывающий плачущий ветер против компании обезумевших от крови мужчин с ружьями.
Я видела только одинокого перепуганного медвежонка, который был настолько мал, что не понимал, что ему тоже могут причинить вред.
И причинили…
Никто из мужчин даже не оглянулся, когда они погрузили тушу убитой медведицы на снегоход и двинулись вперед, почти переехав белоснежного крошку, который бежал за своей погибшей матерью.
Я кричала, обезумев от ужаса и паники, когда добежала и впервые взяла ее на руки.
Тогда Доча была совсем крошкой.
Белоснежным комочком с черными бусинками глаз.
Мы спасали ее всей деревней.
Старуха-повитуха забрала ее в свой шатер и сказала просить духов не забирать эту чистую душу.
И никто не возмутился, никто не сказал мне, что нельзя было вмешиваться в дела медведей.
Никто не посчитал меня сумасшедшей, когда я просила спасти маленького хищника.
Для каждого из инуитов этот кроха был важен. И было не важно, что это был зверь, а не человек.
Отец Иниры – великий шаман, закурил свою трубу и тут же затянул монотонную вязкую песню, от которой я отчего-то рыдала и покрывалась мурашками.
Он пел всю ночь до рассвета.
Пока не охрип.
И все люди в шатре не ложились спать до тех пор, пока повитуха не вошла, протягивая мне медвежонка в лоскуте, и не проговорила дребезжащим голосом:
– Если не отпустишь ее эти сутки, если не отдашь духам земли, то она будет твоя.
– Не отдам, – твердо и хрипло проговорила я, забирая кроху в свои дрожащие от переживания руки.
Я не спала весь следующий день.
Клала медвежонка на свою грудь и укачивала ее.
Целовала, когда она тихо хрипела и сопела, оттого что ей было больно и страшно.
В ту страшную ночь Доче ампутировали заднюю лапу, и в дикой природе она бы не выжила. Поэтому она осталась со мной. В деревне. И заняла так много места в моем сердце, что теперь я просто не могла представить своей жизни без нее.
Да, с тех пор Доча подросла.
Больше она не была двухкилограммовой крохой, и теперь весила положенных двести килограмм, но она все еще была тем озорным милым мишкой, которого полюбили все в деревне.
Доча обожала обниматься, а потому забралась на мою кровать прямо поверх меня, положив свою большую белую морду на мою грудь.
Кстати, по этой причине теперь моя кровать была железной.
Просто прошлая мебель не выдержала веса моей крошки и в один момент треснула пополам.
– Я тоже скучала по тебе, моя девочка, – я гладила медведицу по большому горячему носу, целуя в черную пипку, отчего она фыркала и словно бурчала на своем медвежьем, но ее черные глаза смотрели так озорно и по-доброму, что я снова не могла сдержать улыбку сквозь слезы.
Я поклялась духам земли и неба Арктики, что если они оставят Дочу со мной, то больше я не позволю ни одному браконьеру убить медведя на этой ледяной земле!
Глядя в ее глаза, я вспоминала о маме-медведице, и мое сердце обливалось кровью.
Люди считали себя королями на земле. Высшими существами.
Но они не знали, что здесь есть только один король – великий и могучий НАНАК – Белый Медведь!
И я была твердо настроена доказать им это!
Уже по привычке Доча растянулась рядом со мной на кровати, оставив только морду на моей груди, ластясь и медленно засыпая, а верные любимые псы разлеглись на полу возле небольшой печи, когда я блаженно выдохнула, чувствуя, как моя душа успокаивается.
Я была дома.
Мои любимые были рядом.
А значит, все было прекрасно.
Но лишь до тех пор, пока Инира не поставила на низкий столик передо мной лекарство, отчего я не смогла сдержать отвращения.