А ведь я это знала.
Но все равно решила рискнуть, словно призывая его к себе.
Его.
Голубоглазого медведя.
И даже сейчас все это не казалось мне бредом, хотя, наверное, очень должно было!
– Сбегаю до дома, возьму кое-какие вещи и вернусь! Не вздумай вставать! Твои проблемы с восстановлением только начинаются! Скоро онемение пройдет окончательно и тогда поднимется температура и будет очень больно! – Инира пригрозила мне пальцем, накидывая капюшон на голову, и быстро выскочила за дверь.
Я даже пикнуть не успела, что не нужно оставаться со мной, потому что на данный момент я чувствовала себя вполне сносно, хотя и верила, что дальше будет гораздо хуже.
Потому что больно было уже сейчас.
Странно, что от этой боли меня клонило в сон.
Разомлев под тяжелым одеялом и обняв двумя руками заснувшую рядом Дочу, я словно провалилась в вязкие пушистые облака сна, даже не подозревая об этом.
Я не слышала, когда вернулась Инира и как она поднялась на второй этаж ставшего моим после смерти папы домика.
Слышала только мирное уютное сопение Дочи и как мои псы посапывали, растянувшись на полу возле печи.
Этот уют обволакивал.
Он успокаивал и поселял в душе полный покой.
Вот только боль усиливалась…
Она постепенно росла во мне тонкими колючими отголосками, пробираясь в каждую расслабленную от тепла мышцу, словно ядовитый плющ, который пускал свои побеги по всему телу, опоясывая волнами нестерпимого жара.
В какой-то момент мне стало казаться, что я просто куда-то падаю, даже если осознавала, что лежу в своей кровати, а рядом сопит моя большая пушистая Доча.
Я понимала даже то, что теперь у меня поднялась температура, оттого стало настолько адски жарко, не понимала только одного – буду ли я жить. Потому что мои силы просто утекали куда-то через кровать. Вниз. К ледяной земле, толщу которой никогда не прогревало Солнце со дня сотворения Земли.
Я вдруг стала настолько тяжелой, что мне казалось, будто грудная клетка давит на легкие и не дает мне дышать.
И не было сил, чтобы позвать на помощь Иниру.
Не было сил, чтобы просто раскрыть глаза, потому что ресницы вдруг стали тяжелее, а веки будто приросли друг к другу.
Жуткое, непередаваемое чувство полной беспомощности, когда не было силы, чтобы тихо плакать.
В какой-то момент я подумала даже, что меня парализовало, и этот страх сковал еще сильнее, заставляя меня отчаянно сопротивляться. Но лишь внутри. Кричать, вопить, звать на помощь, пока мои губы оставались обездвиженными.
Только на теле выступил холодный липкий пот, и я дернулась всем существом от неожиданного прикосновения к себе.
Прикосновения пальцев к своему лицу.
Сначала ко лбу.
Затем к щекам… и губам.
Словно кто-то неторопливо очерчивал все контуры моего лица, пользуясь тем, что я не в состоянии увидеть и сопротивляться.
Прикосновения были такими теплыми. Чувственными. Неторопливыми.
Словно тот, кто делал это, искренне наслаждался ими.
И это точно была не Инира!
Ей бы подобное не пришло в голову даже в самом страшном сне!
Все, что я ощущала, – это тепло руки, касающейся меня, а еще необычный аромат.
Морозный и терпкий.
Если бы меня попросили описать его, то едва ли я бы смогла сделать это. Настолько он был не похож ни на один из ароматов, которых я смогла ощутить за всю свою жизнь в тридцать лет.
Но он нравился мне.
Он был словно сама Арктика с той частичкой теплого дома, в котором навсегда осталось мое сердце.
Я вся замерла, только покрылась мурашками от этих невесомых неторопливых прикосновений, а когда они прекратились, то отчего-то напряглась.
Палец словно напоследок коснулся моих губ, приоткрывая их, отчего я ощутила аромат на чувствительном языке, вбирая его в себя осторожно и опасливо, даже если он мне определенно нравился. А потом поняла, что мне в рот что-то капает.
Не лекарство.
По крайней мере, это «что-то» не отдавало рыбьим жиром и очень жирным оленьим молоком.
Но было такое же густое по консистенции. Определенно не вода.
Я бы сказала, что это был этот самый аромат, облаченный в нектар, но понять, чем же меня поили, так и не смогла.
Странный вкус. Не противный.
Но и не похожий ни на что другое.
Может, стоило начать сопротивляться?
Странно, что я больше не боялась.
Смирно лежала и не пыталась остановить это все, хотя в мысли лезло всякое.
В том числе и про отравление.
Успокаивало только то, что врагов среди инуитов у меня все-таки не было.