Он сжал пальцы на своём колене, пытаясь сглотнуть горький комок в горле. Ведана наклонилась чуть вбок, пытливо заглядывая в его лицо. И вдруг подняла руку и провела ладонью по его щеке.
— Я найду. Если ты поможешь мне, Медведь. Если отпустишь то, что внутри тебя. Оно тебе мешает. Посмотри на меня, — коснулась большим пальцем уголка рта.
Он посмотрел, хмурясь. Сплошное мучение. И почему только не мог приехать Рогл? Зачем согласилась она? Глаза Веданы ловили, кажется, даже самый малый свет, что был в сумрачной, позабытой хоромине — и оттого сияли густой летней зеленью где-то в глубине радужки, вокруг чёрных зрачков.
— Я попытаюсь, — он кивнул, перехватывая пальцами хрупкое запястье.
— Тогда… — она спустила ладонь ему на грудь, упёрлась взглядом куда-то в застёжку ворота.
Лёгкое покалывание пробежалось в стороны от её руки вдоль рёбер. Медведь еле удержался, чтобы не дёрнуться от неожиданности, но не шевельнулся даже: так нужно. Она наверняка знает, что делает. Волхва немного надавила подушечками пальцев — и покалывание стало сильнее. Снова всколыхнулось внутри диковатое чувство: недоумения и восторга одновременно. Словно зазвенела каждая мышца. И со всех сторон, из-за границ избы потянулась внутрь тела рваными потоками, точно сама метель, сила. Она металась, колотилась то в кончиках пальцев, то в горле, то в сердце, заставляя его биться мощно и размеренно. Медведь чуть откинул голову, хватая воздух ртом и прижимая ладонь Веданы к себе крепче. Всё выло внутри, ревело, как падающая с уступа речная вода.
— Какая же сильная кровь, — прошептала волхва чужим голосом, восхищённо, почти касаясь его шеи губами. И вдруг ткнулась лбом ему в плечо. — Теперь я попробую…
— Что? — Медведь упёрся подбородком ей в макушку.
— Дом твой очистить, — она подняла к нему лицо. — Сегодня для того самое лучшее время. А ты пока питья мне приготовь тёплого. Я как выйду, мне понадобится.
— Ты же сказала, я помогать тебе должен, — он улыбнулся через силу.
По спине скользила тонкая дорожка пота. Да и лоб холодило от испарины на нём. Надо же, как будто бежал куда долго, а теперь остановился.
— Ты помог.
Она оттолкнула его слегка, и Медведь повиновался — вышел, еле передвигая слегка подрагивающие ноги. Он как будто перестал замечать течение времени, всё прислушиваясь к тому, что происходит за плотной занавесью, в почти полной темноте хоромины, что и нарушалась только единственной лучиной, огонёк которой метался светлым пятном сквозь тканину. Иногда Медведь слышал голос Веданы, ровное бормотание заговоров или обращения к богам. Но стоило в него вслушаться, как оно начинало сливаться с голосом расходящейся за окном непогоды, что находила, кажется, любую щель, чтобы бросить по избе тонкую ниточку холода. И волоски поднимались по телу от чувства странного, будто Медведь понимает то, что говорит Ведана. Может, глубинами души, что ещё хранила память пращуров. Может, одним только неистовым желанием её понять — но голос волхвы словно подрагивал на неких струнах, что были натянуты по всему телу до опасного напряжения. И больше Медведь ничего не ощущал: всё терялось за остротой этой, за мягким звучанием Веданы, которое было почти неслышным, но разносилось по всей избе, до самых её дальних уголков.
Но в какой-то миг всё стихло. Медведь прислушался, выпрямив спину, стиснув пальцами край стола, за которым сидел в ожидании, не ощущая ни усталости, ни голода, хоть с самого утра ничего не ел, а день уж докатился по краю окоёма до вечера.
— Ведана? — позвал он, не зная, можно ли ему вмешиваться в течение некого неведомого ему обряда. Но что-то разрывало его горло, вынуждая нарушить молчание. — Всё хорошо? Ведана!
Он встал, едва не опрокинув кувшин, из которого и собирался напиться, да так и не стал. Подошёл к занавеси, и только хотел откинуть её, чтобы заглянуть, как ткань сама взметнулась. И Ведана шагнула навстречу. Почти ударилась о его грудь, как птица. Он обхватил её за плечи — одно оказалось оголённым. Опустил взгляд — ворот порван и сполз наискось, будто волхва сама его рванула. А может, кто-то другой: ведь что происходило в клетушке, за плотной тканой преградой, он не знал. Только голос слышал, то жутковатый, то пленительный. Ведана попыталась поймать дрожащими пальцами обрывки рубах, которые едва прикрывали грудь, но промахнулась, мазнула ладонью мимо. И подняла взгляд на Медведя — такой глубокий и тёмный, что усомниться можно, что Яви она сейчас принадлежит. И какие дали Забвения поглотили её: надолго или на миг один — неведомо.