— Есть, — Ведана мягко отстранилась, сбрасывая его руки. — Оно слишком хорошо помнит Младу. И меня. Мы для Забвения опасны, хоть наша сила для него и притягательна. Нужно вернуться позже. В дни Карачуна.
— Разве в эти дни… Оно… не будет сильнее? Воля Чернобога всё ж.
— Будет, — пришлось согласиться. — Но грань станет ещё тоньше. А нарушенная грань — почти исчезнет. Тогда я сумею проникнуть достаточно глубоко, чтобы восстановить её.
Медведь обхватил ладонями укутанную платком шею Веданы и слегка встряхнул, заставляя посмотреть на него.
— Разве нужно входить туда?
— По-другому никак. Телом я здесь останусь. А вот душой мне придётся туда обратиться. Когда штопаешь ткань, стежки ровными должны быть с обеих сторон.
— Я ничего не смыслю в штопании тканей, — в голосе Медведя послышался укор. То ли Ведане — за безрассудность. То ли самому себе.
Хмурились густые брови Бегличанского старосты, а черты лица становились ещё твёрже. Словно он сейчас ворочал в голове совсем уж нерадостные мысли, да ничего поделать не мог с тем, что так или иначе должно было случиться. Он продолжал держать Ведану, согревая сквозь ткань её кожу.
— Мне нужны будут воины. Есть такие в Беглице? — чуть поразмыслив, решила заговорить она о другом. — Потому что, как буду я обряд вести, здесь появятся те, кто успел из Забвения сбежать.
— Воины найдутся, — Медведь кивнул. — Сколько нужно — всех соберём.
— Другого мне не надо. Только чтобы прикрывали меня, когда я буду почти в беспамятстве.
Медведь сжал губы, будто взгневился мгновенно. Но смолчал. Вместе они сошли с сырой проталины, тёмная земля которой ещё долго оставляла следы на чистом снегу. Вернулись в Беглицу уж после полудня. И оказалось там до того шумно и оживлённо, что даже удивительно: настолько притихло всё после последнего несчастья, что случилось с сёстрами. И ничего необычного, кажется, не виделось вокруг, а радость и облегчение как будто в каждом дворе скопилось. Слышались то тут, то там разговоры и даже смех. Вновь вышли на улицу дети, чтобы побегать и поваляться в пушистых сугробах. Ведана едва успела увернуться от случайного снежка, что метнулся в её сторону. Тот проскочил мимо и белоснежными брызгами разбился о каменное плечо Медведя.
— А ну, кого тут за уши не драли давно? — с притворной строгостью гаркнул староста в сторону ребячьей гурьбы, которая тут же и притихла да побросала на землю слепленные снежки.
— Случайно, — тихо оправдался кто-то.
— Кто разрешил носиться тут? Ещё убежите далёко в горячке, а там знаете, что… — предупредил Медведь ребятню, уже озираясь в поисках старших, которые могли бы за мальцами присмотреть.
— Да что нам будет? — осмелев, заверещали, как синицы в кусте смородины, мальчишки. — Кмети из княжеской дружины приехали. Теперь защитят нас.
Ведана только усмехнулась тихо, обменявшись с Медведем взглядом. Он качнул головой вдоль улицы, призывая вновь идти за ним.
— Пошли к старосте. Верно, он их у себя покамест принял.
В доме Видослава было душно и пахло копчёным мясом: расстарался для гостей, перетряхнул закрома. И впрямь оказалось, что сюда пришли наперво кмети из Кирията — всего десяток, как и обещал Кирилл. Медведь, видно, знал их всех по именам. Они обнимались, громко хлопая друг друга по спинам. Старейшина наблюдал за ними без особой приветливости на лице. Верно, всю радость от приезда подмоги от самого князя убивало в нём то, что тут же стояла Ведана. Крижана, завидев её, тут же скрылась в другой хоромине вместе с матушкой. Послышались оттуда их приглушённые голоса.
А Ведана смотрела в исчерченное суровыми складками лицо Видослава и понять не могла, когда сумела ему дорогу перейти? Распрощавшись с старейшиной и домочадцами его — громко гаркнув на всю избу, потому как женщины выходить не торопились — гриди вышли во двор, беспрестанно о чём-то переговариваясь с Медведем, будто не виделись уже очень давно, а ведь только третьего дня тот вернулся из Кирията. И во взоре его сейчас виделось большое облегчение. Только Ведана, наверное, знала, что, если придётся худо, то и дюжина кметей не помогут. И в то же время надеялась, что обойдётся всё, не будет так тяжко, как уже представлялось, когда стояла она на той прогалине, усилием выталкивая из себя чужую, враждебную силу. И пытаясь пробиться туда, где ей вовсе не рады.
Пока шли от старейшины, мороз всё сжимал и сжимал, казалось, колючую рукавицу. Крепчал, чувствуя приближение Карачуна. Кмети отправились дальше, до гостинной избы, а Медведь завернул во двор к Ведане.