— А до Коляды ещё многое случиться может… — закончил за него Медведь.
— Скажи людям, чтобы без надобности далеко от веси не уходили. А к тому ж по одному, — спокойно посоветовал Кирилл. — Выждите немного, перетерпите. А там Рогл должен то понять и найти, что сам породил.
И то верно. Пусть и не со зла, а вельд тогда и призвал тварей Забвения в Беглицу. Под волей своего отца, что, говорили теперь, сгинул без следа. И корил мальчишка себя долго за то, да хорошо, что сумел на верную дорогу свернуть, не поддаться силе, что была столь могучей, а теперь вот, кажется, утихла, да не совсем.
На том разговор с князем и завершили. Предложил он погостить несколько дней: да больше, скорее из вежливости и знакомству старому, чем всерьёз. Медведь только на день задержался, потому как дома его Руслав ждёт. Хоть и под приглядом вызвавшейся помочь Крижаны. Как тому Медведь ни сопротивлялся, а всё равно девушка настояла на том, что за братом меньшим присмотрит. И как-то неловко стало отказываться.
Как минул день в стенах Кириятского детинца, он засобирался домой. И нынче хорошо так было ехать по большаку. Снова легонько мело ночью, а вот нынче всё успокоилось. Ярко сияло Око на прозрачно-синем небоскате, только малые обрывки безобидных облаков изредка проплывали по нему, проползали едва заметными тенями по искрящемуся — только и щуриться — простору. Ощутимый мороз проходился грубой щёткой по щекам и носу. Звенко, подгоняемый им, бежал быстро и легко, оставляя в мягком снегу глубокие следы копыт. Его чуть схваченная инеем грива, развеваясь на ветру, ударяла по кистям рук. Медведь то и дело смахивал грубой рукавицей выступающие в уголках глаз слёзы и дышал полной грудью, не боясь застудиться. Голова от того становилась ясная-ясная. Одна только мысль тревожила: что толком пока помочь князь ему не смог. Хоть и отправил нарочного к миртам, чтобы Рогла предупредить, передать недобрую весть, а дело это в ближайшее время не решит. А потому придётся люду в Беглице на время поближе к околице держаться.
Удалось только уговорить Кирилла хотя бы десяток кметей в Беглицу отправить, чтобы помогли с дозорами: ведь воины они умелые, и справятся с каким неведомым неприятелем, будь то зверь или человек, гораздо лучше, чем обычные весечане. Хоть и там, конечно, мужики крепкие и охоте наученные: порой только ей и приходилось спасаться в тяжёлые времена. Такие случаются в каждом княжестве, каким бы ни был князь умелым правителем.
Вот и эта зима обещала стать непростой. Всё, что случилось в княжестве за год, всё зло, что разлилось по этим землям, как будто отравили её. Хлеб хоть и уродился, да не слишком обильно. Людей много занимало других забот, кроме того, чтобы поля холить. Так уж сложилось — и теперь всем вместе это преодолевать.
Кмети обещались выехать почти вслед за Медведем, но он дожидаться их не стал. Не давала тревога рассиживаться в знакомом детинце, таком родном, почти как дом, в котором с самого детства живёшь. Но теперь он осознавал, что другая жизнь у него впереди, как ни горько расставаться с прежней. Наверное, ему нужно было прожить в стенах крома ещё день, чтобы в полной мере это понять.
Бледное зимнее око тащилось вслед за Медведем всю дорогу, только едва приподнимаясь над окоёмом, будто из последних сил. Скоро уж Корочун — самая длинная ночь в годовом коло. И виделось в том теперь нечто зловещее, словно эти дни снова пережить удастся не всем. В мыслях было удивительно чисто, а вот в груди как будто тянуло. И чувство это становилось всё отчётливее и тяжелее, оттенённое безмятежностью и сонливостью присыпанных снегом лядин вокруг. Тишиной застывшего леса, который как будто и не дышал теперь вовсе. Только слышалось то и дело поскрипывание сосновых стволов и перезвон ледяного ветра в кронах.
Уже начало смеркаться, когда Медведь добрался до Беглицы. И услышал сразу звонкий голос брата Руслава в избе. Высокий — Крижаны. Смех, топот, какой-то звон. И всё раздумывал Медведь над тем, пока ставил жеребца в тёплое стойло: а не стоит ли к тому привыкать? Может быть, путь, указанный Вилославом, верный?
Да что-то не сходилось в душе при мысли о женитьбе на Крижане, словно заусенцами цеплялось.
Медведь прошёл через прохладные сени — в избу. Едва не сшиб его с ног запах наваристой похлёбки: не иначе с уткой, которую Крижана достала из подпола. Девушка, которая что-то увлечённо рассказывала братцу, вскинула голову тут же. Засуетилась, захлопотала.