– Крепко стоит, не сдвинуть! – просипел Бессон.
Это он что же, крепостную стену вознамерился опрокинуть? Это тебе не подсечённые дубы, всякому ясно, что стена крепко поставлена, вон какие каменюки вмазаны, да не просто валуны, а все обтёсаны, щёлки меж ними не сыскать.
– На раз! И!.. – кто скомандовал – не понять, да и куда стрелять – не видно. Но послушно натянул лук, и Скорова стрела вместе с полусотней других стрел ушла в сторону города. На стене защитников не видать, так Скор стрельнул намётом за гребень, надеясь, что напоённая волшбой стрела сама отыщет жертву.
За стеной звонко ударило, словно степной пастух хлопнул своим бичом. Оттуда вылетел пущенный баллистой камень, взрыл землю неподалёку от идущих.
– По зубцам! И!..
Бьёшься рядом с колдуном, помни, что ты его рука. Не рассуждая, Скор выпустил вторую стрелу в гребень стены.
Что может сделать пусть даже тяжёлая боевая стрела с поставленной стоймя каменной плитой? Но когда за спиной стрелка стоит маг, меняется очень многое.
Брызнул камень, несколько зубцов обрушилось, хотя вся стена пострадала не сильно. А уж что произошло в колдовских сферах, Скор мог только догадываться. Но, наверное, произошло что-то серьёзное, потому что кто-то из магов мысленно скомандовал: «Отход!» – и все побежали к холмам, которые обещали защиту и некоторую безопасность.
Бежали молча, воину в битве, если рядом колдун, положено молчать, разве что иной приказ будет. Так и прибежали в укрытое место, словно на учёбе, не понимая, что там случилось у стен, по которым и стрельнуть-то успели всего пару раз. Лишь потом Устон, ожидавший своих в укрытии, выдохнул не то испуганно, не то восхищённо:
– Ну, он дал! Как вы только ноги унесли…
– Больше не даст, – отозвался Напас, растирая огрубелой ладонью лицо. – Лопнул, бедняга.
Скор представил, как вражеский маг раздувается, словно лягушка, попавшая в безжалостные мальчишеские руки и надуваемая через соломинку, а потом лопается, заляпав стену кровавыми шматками плоти. Кто же его так? Неужто Напас?
– Одного не пойму, – произнесла Нашта. – Зачем он это сделал? Ведь сколько силы впустую извёл. Дрался бы по уму, глядишь, и отбился бы.
– Анагос, – кратко сказал Ризорх. Пожилой маг ещё не мог отдышаться после бега и слово выдохнул, как бы продолжая колдовать.
– Я сама вижу, что анагос, но зачем?
– Своих боялся больше, чем нас. Вот и заложился против домашнего убийцы. Верно хан говорил, поизвратились здешние маги, вместе жить не могут, каждый на себя одеяло тянет. А таких только ленивый не бьёт. Подходи и бери голыми руками.
Ризорх поднялся с камня, на который уселся при первой возможности, вышел на пригорок, осторожно глянул в сторону города, покачал головой:
– Ишь, как корёжит…
Скор тоже глядел на стену и на поле, по которому они только что бежали, но не видел ничего.
– А ты бы тут не торчал, – не оборачиваясь, произнёс колдун. – Это ведь по твою душу анагос горит. Там сейчас любому смертынька уготована, но тебе и Бессону – особо. Бессон наколдовал, а твоя стрела супостата достала. А он, мерзавец, анагос на себя наложил, чтобы после смерти стократ сильней колдовать. И вся эта волшба уходит на то, чтобы убийцам отомстить.
Только теперь Скор понял, что происходит. Вроде бы бой кончился, народ от стены отошёл в тихую укромину, а глаза у волхвов как неживые, хотя сами колдуны сидят себе и беседуют как ни в чём не бывало. Но на самом деле они до сих пор бьются против убитого мага, спасают себя и своих товарищей от его мести. Один Бессон лежит, как неживой. Оно понятно, на него направлено главное зло. А что Скору этого зла не видать, так оно и к лучшему, спокойней спаться будет.
– Долго он горит, этот анагос? – рискнул спросить Скор.
– А то сам не знаешь? – Колдун отвечает как бы разумно, но в действительности его здесь нет, и слова звучат пустые. – Сказки-то слыхал, про предсмертную анагонию?