– Иногда хочется развлечься, – сказала она решительно. Потом, смутившись, она стала болтать о благотворительном празднестве, на котором было так весело. Дамы из кельнского общества выставляли для продажи в пользу сирот освежительные напитки, цветы и предметы искусства, считалось почетным принимать в этом участие, и поэтому фрау Хефген без колебаний взяла на себя роль продавщицы шампанского: за стакан шампанского она требовала пять марок – дороговато, но ведь это на благо бедным сироткам. Но потом поползли мерзкие сплетни: гнусные люди дошли до такой наглости, что утверждали, будто фрау Белла торговала шампанским не из гуманности, а выручала якобы деньги для фирмы, поставлявшей шампанское, где она, фрау Белла, служила, и – мало этого! – будто бы она дала себя поцеловать – можете себе представить! – разрешила себя поцеловать, да еще в грудь!
Мать сообщала это Хефгену с благородным негодованием. Они ехали в открытой машине по летнему городу.
От гнева ее лицо раскраснелось, она утирала пот со лба и кричала:
– Ведь это гнусность! Я сдала все до последнего пфеннига, а я заработала больше других дам – даже получила благодарность от приюта. Правда, один господин хотел поцеловать мне руку, но я ему говорю: отстаньте, говорю, глупый вы человек, оставьте это! – и дала бы ему пощечину, если б он тут же не извинился. Ведь люди так злы – веди ты себя благородно, безупречно – все равно они пустят о тебе какую-нибудь гадость. Но теперь у них отпадет охота сплетничать, теперь ты заткнешь им рот, а, Хендрик, правда?
И фрау Белла бросила гордый взгляд сначала на своего сына, потом на Барбару. Хендрик страдал от наивных бестактностей матери, Он краснел, кусал губы и, наконец, с горя стал расписывать красоту улицы, по которой они ехали.
Тайный советник принял дам у калитки с той же веселой торжественностью, которую за день до этого заготовил для Хендрика. Барбара провела Беллу и Йози наверх – помыть руки и напудрить носы. Часом позднее на двух машинах поехали в бюро регистрации браков. В машине Брукнера, кроме жениха с невестой, сидели фрау Хефген и сам тайный советник. Следом за ними в такси ехали Николетта, Йози, старая экономка и друг юности Барбары по имени Себастьян, чье присутствие несколько удивило Хендрика.
Официальная церемония длилась недолго. Николетта и тайный советник были свидетелями. Все были немного взволнованы, фрау Белла и маленькая экономка прослезились, а Йози нервно смеялась. Хендрик отвечал на вопросы чиновника сдавленным голосом, глаза его несколько косили. Барбара не сводила мягко-испытующего взгляда с человека, стоявшего рядом с ней и уже считавшегося ее мужем. Последовали пожелания счастья, поцелуи. Ко всеобщему удивлению, Николетта четким голосом попросила у фрау Беллы разрешения называть ее «тетей Беллой», и когда та согласилась, с пугающей корректностью поцеловала ей руку. Роскошная девица была сегодня особенно блистательна и вся звенела веселостью. Она держалась очень прямо в белом, твердом, как броня, льняном платье с широким ярко-красным лакированным пояском.
– Я рада, моя милая, что все так удачно обернулось, – несколько бессмысленно, хотя и очень четко заметила она, обращаясь к Барбаре. Ее красивые кошачьи глаза сверкали. Она отвела в сторону фрейлейн Йози, чтобы порекомендовать ей превосходнейшее средство от веснушек, которое – как она неожиданно соврала – ее отец изобрел и ввел в употребление на всем Дальнем Востоке.
– Вы можете им воспользоваться, – с угрозой в голосе сказала Николетта, по какому-то странному капризу пожелавшая перейти на «ты» с фрау Беллой, но не с Йози. – Ведь носик у вас совершенно испорчен веснушками. – При этом она очень строго оглядела веснушки, не только усыпавшие весь кокетливо вздернутый курносый носик, но, хоть и не особенно густо, покрывавшие часть щек и лба: точно так же спиралеобразные туманности или млечные пути космоса в окраинных областях редеют и делаются прозрачными.
– Да сама знаю, – сказала Йози пристыженно. – Летом это всегда такой ужас. Но Константину это нравится, – добавила она, утешенная, и тотчас перешла к рассказу о хорошем положении ее жениха на кельнском радио.
Бабушка Барбары, генеральша, появилась лишь к ленчу. Одним из принципов старой дамы было никогда не пользоваться автомобилем. Десять километров, отделявших ее маленькое имение от виллы Брукнера, она преодолевала в старомодной большой коляске и всегда опаздывала ко всем семейным торжествам. Красивым, очень звучным голосом, очень широкого диапазона – от густого баса до самых верхов дисканта – она сетовала, что опоздала к церемонии бракосочетания.