— Пошел ты… — пробурчал Федорак, отдавая честь Императору.
Полковник ждал божественного воздаяния, как делал каждое утро, молясь, чтобы Император поразил его, покончил с этим тянущимся мучительно медленно позорным фарсом. Как и всегда, он чувствовал, лишь как по лицу течет пот, собирающийся в густых промокших усах и капающий на потрепанную куртку.
Император явно не считал полковника достойным своего божественного взора, направленного куда-то вдаль с осыпающейся фрески через пустую столовую. За долгие годы большая часть фрески либо стерлась до неузнаваемости, либо была скрыта старыми заметками, но никто не осмелился наклеить что-то на величественный золотой лик владыки людей. Каждый день он стоял с поднятым мечом над заключенными в аду джунглей солдатами, когда те ели свои жалкие пайки, и вершил суд.
Сверля взглядом своего лучезарного бога, Федорак шагнул к фреске, желая, чтобы тот ответит — и вообще оказался настоящим. Как бы ему хотелось вновь уверовать.
— Полковник, — раздался тихий голос.
На мгновение Федорах даже ощутил абсурдное ликование. А потом тихо рассмеялся и покачал головой.
— Сержант Малик, — ответил он, не оглядываясь. — В чем дело?
— Сэр, офицер связи Ханак передала мне вести от разведчиков. Говорит, что они точно знают, где сейчас сержант Гоурин и ее культисты. Еретики разбили лагерь в Тарканской впадине, примерно в километре от заброшенного очистительного завода.
Скрывая злость за маской уверенности, Федорах повернулся к сержанту и посмотрел на дверь, ведущую в город.
— Тарканская канава? Почему? Зачем они там остановились?
— Согласно Ханак, они там не одни. Еще пять отрядов еретиков пересекают дельту, направляясь к котловану. Значит, там почти половина солдат, взбунтовавшихся в Орксусе, и они все подчиняются Гоурин. Разведчики доложили Ханак, что культисты надолго там не задержатся. Они готовятся идти дальше на юг к Когтю. Похоже, собираются подняться на него.
Полковник вытащил из кармана палочку лхо, зажег и сделал долгую и глубокую затяжку. В воздухе повис густой дым, закружившийся вокруг его широкого лица. Затем полковник подошел к сержанту.
— Так значит, Гоурин покинула Орксус? Спустя считаные дни после захвата? Они так яростно бились за город, но даже не собираются там укрепиться, а лезут на гору?
— Похоже, что так, сэр. Разведчики понятия не имеют почему. По обе стороны от Когтя есть легкие пути. Если отступники намерены напасть на нас, то лишь делают свое путешествие опаснее. Они могли бы добраться по трем уцелевшим дорогам до Адурима, даже не приближаясь к горе. А половина солдат Гоурин осталась в Орксусе.
Федорах потряс головой, вновь втянув дым.
— Что же она затеяла? Как бы ни обезумела Гоурин, быть не может, что она лезет в гору, лишь чтобы добраться до нас.
Он задумчиво прошел к ящику у другой стены столовой и достал оттуда гололитический проектор, а потом поставил изношенную и громоздкую машину на стол, смахнув прочь тарелки. Федорак постучал по рунической клавиатуре, затарахтели шестерни, и среди клубов лхо засветились сине-зеленые размытые пятна.
Полковник начал вращать диск на корпусе, щелкающий с каждым смещением, пока изобра жение не прояснилось. На проекции возникли изнывающие от жары заросли с разрывами в виде солоноватых и кишащих мухами озер и топей, тянущихся на километры. Федорак столько времени провел в дельте Абиссамы, что теперь, казалось, знал каждую увядшую лиану. В центре Дельты находился Адурим — столица региона и дом «Заключенных в аду». Некогда великий город, теперь превратившийся скорее в укрепленные развалины. В нескольких километрах от столицы поднималась узкая и похожая на крюк гора, так же покрытая исходящими паром зарослями, как и земли вокруг. От густой зелени был свободен лишь пик, вырывающийся из чащобы, будто коготь.
— И зачем они туда полезли? — прищурился Федорак, склонившись над гололитом. — Не просто воздухом же свежим подышать. Ты ведь их видел, да? Едва ли они вообще еще дышат… — Полковник постучал пальцем по голове, думая, что же он упускает. — А что про Коготь говорят анура? Он ведь почему-то пугает суеверных местных, так?
Федорак повернулся к Малику. Сержант носил обычную для полка форму цвета хаки и кожаную перевязь. К одному из перекрестных ремней был приделан секач, а на втором крепились боеприпасы. За плечом висел лазерный карабин, из-за пояса торчал штык-нож. Голову защищала стандартная для рядовых гвардейцев каска, обтянутая сеткой с листьями и ветками для маскировки. Конечно, в помещении Малик откинул ее, и потому Федорак видел жуткий желтый оттенок кожи сержанта. Впрочем, так выглядели все в полку. Их еда была насыщенана таким количеством хининового витриума и прафлоциклина, что печень солдат напоминала гнилые фрукты. Конечно, им давали ряд других препаратов, чтобы ограничить побочные эффекты, но воздействие имело необратимые последствия. И все же это было предпочтительнее ужасных болезней, которые переносили паразиты в джунглях.