— Полковник? — раздался резкий шепот сержанта Малика.
— Да. Я здесь, на южном берегу. А ты где?
— Мы на той же стороне, что и вы, сэр, где-то в тридцати метрах вниз по реке от моста.
— «Мы»? — Федорак почувствовал прилив надежды.
— Да, сэр. Со мной рядовые Эрбен, Литвак и Кастри.
Только четверо…
— Вы видели остальных? — спросил он, стараясь сдержать разочарование.
— Да, полковник, но их схватили еретики. Они собрали их вместе рядом с…
— Да, знаю. Я вижу, — Федорак прищурился, вглядываясь в черные колышущиеся тени в джунглях, пытаясь различить среди них солдат.
— Я вас вижу, — сообщил Малик. — Мы идем.
— Только тише, Трона ради, — зашипел полковник. — Они все еще прочесывают берег.
Из тьмы к нему тихо подползли гвардейцы. Все они были вооружены карабинами и выглядели невредимыми, если забыть о порезах и ушибах.
— Вы видели Зура? — резко спросил Федорак.
Солдаты лишь покачали головой.
— Ублюдок сдал нас, — процедил полковник. — Я видел: он ушел с моста как раз перед взрывом.
Гвардейцы пораженно переглянулись.
— Я даже не уверен, что это мост… — прошептал сержант.
— Ты о чем?..
Малик показал ему через мрак куда-то на край реки. Они вместе проползли последние метры до опушки. В воздухе все еще кружились искры и поднимались струйки дыма, но теперь он ясно видел мост, блестящий и переливающийся в свете, который отражался от текущего под ним потока.
И тогда полковник понял, о чем говорил Малик.
Убившие его солдат взрывы открыли участки моста и пробили огромные дыры в почве на берегу, в результате чего стало ясно, что строение уходит под землю. Оно было частью гигантского сверкающего круга, частично погруженного глубоко под горный склон.
— Так они пытались убить нас или раскопать эту дрянь? — ошеломленно потряс головой Федорах.
— И то и другое, наверное, — проворчал Малик, выглядящий таким же ошарашенным. — Смотрите, оно двигается.
Огромное металлическое кольцо медленно вращалось в сторону горы, вздыбливая и раскалывая дно реки. С каждым поворотом открывалась все большая часть круга.
— Пресвятая Терра, что же это? — прошептал один из солдат.
Федорах моргнул, не зная, что и сказать. Он был уверен лишь в одном.
— Мы должны остановить ее. — Полковник оглянулся на джунгли. — Что бы Гоурин ни затеяла, мы должны этому помешать.
Скрутившее живот чувство ужаса, которое он ощутил, глядя на узоры леса, все еще не покинуло его. Он представил невозмутимое лицо Зура, говорившего о лесных духах, и понял, что изменница каким-то образом связана с этой системой.
— Скорее, — сказал он, указав солдатам обратно на заросли, и они начали подниматься по склону так быстро, как только осмеливались.
Когда же они добрались до поляны, Федораку пришлось сжать зубы, чтобы не завопить от злости. Схваченных гвардейцев связали вместе и выстроили вдоль берега.
— Она что, решила их утопить? — прошептал он, оглянувшись на Малика.
Гоурин ходила взад и вперед вдоль ряда солдат, говоря с ними. Нет, не с ними. Она говорила напевно, размахивая ножом в такт произносимым словам. Похоже, еретичка проводила какую-то церемонию. А затем полковник в ужасе понял. Деревья поблизости раскачивались и смещались в унисон со словами. Она будто подчинила себе джунгли.
— Как такое возможно? — пробормотал Федорак. — Как она может двигать деревья словами? Сержант, ты это видишь? Гоурин заставляет землю шевелиться?
Пораженный Малик смог лишь кивнуть.
Полковник протянул руку и взял лазерный карабин сержанта, проверил заряд, а потом поглядел на Гоурин, гадая, сможет ли он попасть в нее. Изменница все еще находилась за покровом деревьев и расхаживала мимо пленников, то исчезая из виду, то вновь появляясь среди редких пробивающихся лучей солнца.
Затем она повысила голос, и сердце Федорака забилось быстрее. Слова оказались бессвязным бредом, они будто воспроизводились записывающим устройством задом наперед. От сливающегося в кольцо потока шипящих и скомканных гласных в голове полковника запульсировало, а пальцы на прикладе задрожали. Со лба на глаза полились капли пота, едва он попытался взять ее на прицел. Слова отдавались в голове, становясь все громче с каждым повторением, пока Федораку не стало так плохо, что захотелось выть. Он попятился и выругался, опустив ружье, когда до его измученных ушей донесся новый звук — ровный медленный стук. Будто где-то под землей глубоко в горе билось огромное сердце.