В бытность в ВМС Барри Лис служил на трех различных подлодках. И уже успел свыкнуться с вызывающей клаустрофобию глубоководной казармой. Выдержать подобное испытание способен лишь опытный подводник, который должен был проявлять чудеса умственной и психологической устойчивости, поскольку лишь он один знал, что стальной корабль, зависший в черных недрах Тихого океана на глубине несколько сотен морских саженей, может затонуть в результате любой случайности.
Барри обладал необходимой твердостью духа, прошедшей обкатку за двадцать шесть лет службы. Поэтому его самого неприятно удивил тот факт, что погружение в Марианскую впадину так быстро повлияло на его психическое состояние. Уверенность, выработанная за многие годы боевых дежурств на подводной лодке, неожиданно испарилась, когда «Протей» покинул глубоководную базу «Бентос».
По правде говоря, Барри нервировали отнюдь не большие глубины. Четыре года назад вследствие вмешательства человека в подводный мир Марианской впадины Carcharodon megalodon, доисторический вид большой белой акулы длиной шестьдесят футов, поднялся на поверхность океана из впадины, сея хаос и смерть. И хотя акулу-альбиноса благополучно уничтожили, а ее выжившего детеныша поймали, не меньше десятка человек успело найти смерть в ее семифутовых челюстях. А где есть одна такая тварь, там могут найтись и другие. Поэтому, несмотря на суперсовременное оборудование, предоставленное компанией «Геотек», и принятые ею меры предосторожности, пилот глубоководного аппарата сейчас был одним сплошным комком нервов.
Барри Лис переключил тумблер регулятора скорости, чтобы уменьшить импульс основного двигателя. У Барри не было ни малейшего желания слишком отрываться от «Бентоса».
– В чем дело, капитан? – спросил Эллис. – Почему ты сбавил скорость?
– Температура снова поднимается. Мы приближаемся к очередной группе гидротермальных источников. И мне очень не хотелось бы врезаться в один из этих «черных курильщиков».
Руководитель проекта на секунду закрыл глаза в приступе раздражения:
– Черт бы их подрал!..
Барри, не дослушав Эллиса, припал к иллюминатору.
Прожекторы подводного аппарата осветили окаменевшие леса сернистых конкреций, минералов и кратеры гидротермальных источников, тянущиеся на высоту тридцать футов от океанского ложа. Эти своеобразные печные трубы выпускали наверх плотные облака перегретой высокоминерализованной воды.
Ари исподтишка наблюдал за тем, как Эллис Ричардс с грозным видом направляется к пульту управления подводным аппаратом.
– Капитан, давай-ка проясним ситуацию. За выполнение этой миссии отвечаю я, а не ты. И у меня есть приказ проходить не менее двадцати миль в день, чего просто нереально добиться, если мы будем ползти как черепаха.
– Мистер Ричардс, береженого Бог бережет. Мне пока не хочется слишком сильно отрываться от «Бентоса». По крайней мере до тех пор, пока я не начну чувствовать этот аппарат.
– Чувствовать аппарат?! А ведь я всегда считал тебя опытным пилотом.
– Так оно и есть, – буркнул Барри. – Вот потому-то я и сбавил ход.
Линда отвернулась от иллюминатора:
– Капитан, а вы можете точно сказать, как далеко мы оторвались от «Бентоса»?
– Более чем на шесть километров.
– Шесть километров? Только и всего?! Бенедикт Сингер будет рвать и метать. – У Эллиса Ричардса был такой вид, будто его вот-вот хватит удар. – Послушай, капитан, в начале следующей недели на «Бентос» должны прибыть «Прометей» и «Эпиметей». И ни один из этих подводных аппаратов не сможет начать работу, пока мы не закончим нашу.
– Я в курсе.
– Еще бы! «Геотек» по-королевски платит тебе за пилотирование «Протея». И мы не можем играть с «Бентосом» в догонялки всякий раз, как спускаемся вниз. В противном случае к нашему графику придется добавить еще тридцать дней, что абсолютно неприемлемо.
– Так же как и смерть, мистер Ричардс. Моя задача – сохранять вам жизнь в этой адской дыре, а не обеспечивать получение бонуса за опережение графика.
Руководитель проекта пристально посмотрел на Барри Лиса:
– Капитан, неужели ты боишься?
– Эллис…
– Нет, Линда, я абсолютно прав.
Ари следил за развитием событий. За несколько недель, проведенных во впадине, он понял, что Эллису Ричардсу, со свойственной ему упертостью, было проще быковать, нежели признаться в собственной неправоте. И это притом, что человечество куда больше знало о далеких галактиках, чем о Марианской впадине. Тем не менее Ричардс считал себя крупным специалистом по Марианской впадине – начиная с ее скрытых геологических условий и кончая загадочными формами жизни.