– Минуточку…
Закрыв иллюминатор, Терри поспешно стянула спортивный костюм. Обнаженная, она стащила с постели простыню и завернулась в нее, стараясь скрыть окровавленные пальцы и грязные ноги.
Она открыла дверь, притворившись, будто плохо соображает спросонья:
– А что, нам уже пора?
Бенедикт и два техника уставились на нее во все глаза.
– Нет, моя дорогая, еще нет, – сказал Бенедикт. – У нас недавно обнаружился кое-какой непорядок, вот мы и решили проверить, все ли у вас хорошо.
– А что случилось?
Пронзительные изумрудные глаза Бенедикта обдали Терри волной холода, затем он поспешно отвел взгляд:
– Не имеет значения. Возвращайся в постель.
Терри одарила его усталой улыбкой и захлопнула дверь. Помедлив, она услышала, как Бенедикт, прежде чем уйти к себе, отрывисто отдает распоряжения по-русски. Страшно довольная собой, Терри рухнула на кровать. Она замерзла, поранилась и безумно устала.
Что прячет Бенедикт?
Однако она слишком устала, чтобы думать на эту тему, поэтому откинулась на подушку и улыбнулась, вспомнив о своем подвиге. И пока глаза окончательно не слиплись, Терри, взяв с прикроватного столика ручку и блокнот, написала слово «ТОКАМАК», а затем вырвала листок, скомкала и запихнула в туфлю.
Минутой позже Терри погрузилась в тревожный сон, пребывая в святом неведении о том, что на обшивке возле иллюминатора остались черные отпечатки ее пальцев.
Не в себе
- Я уже говорил тебе, что ты чокнутый?
– Да, Мак. И неоднократно. Заглуши двигатель. Мне не хочется пугать мега.
– Пугать мега? Да хрен с ним, с мегом, чувак! Ты пугаешь меня до мокрых штанов.
Мак заглушил подвесной мотор «Меркури», позволив тридцатифутовому плашкоуту дрейфовать в сторону внешнего края опорной стены канала. Протянув руку, Мак ухватился за бетонный выступ подводного барьера, подтянув к нему судно с плоским дном.
С океаном лагуну соединял канал глубиной восемьдесят футов, с двумя бетонными подпорными стенками, расположенными параллельно на расстоянии шестидесяти футов друг от друга. Канал, отходивший от западной стены лагуны, подобно съезду с высокоскоростной автомагистрали, пересекал короткий участок побережья и далее уходил на тысячу футов в Тихий океан. Стальные ворота высотой восемьдесят футов, закрывавшие вход в канал, были установлены в море на отметке три четверти, в семистах пятидесяти футах от берега.
Во время отливов верхняя часть подпорной стенки обнажалась на три-четыре фута, чем-то напоминая убегающую в море узкую дорожку, а во время прилива подпорная стенка уходила под воду, и о ее наличии можно было догадаться лишь по оранжевым буйкам и знакам «Проход воспрещен».
Джонас показал на двойную линию колючей проволоки, натянутой между опорными стенками:
– Колючей проволокой отмечены ворота.
– Боже, а вот и наш мегалодон! – воскликнул Мак.
По каналу в сторону колючей проволоки пронеслась восьмифутовая волна. С оглушительным грохотом акула стукнулась о ворота, от мощного удара задрожали подпорные стенки.
Мак нервно вытер вспотевшие ладони о короткостриженые волосы:
– Проклятье!.. Джонас, а ты уверен, что мы здесь в безопасности?
– Как раз это я и собираюсь выяснить.
– Ты уж постарайся дать мне знать до того, как твоя рыбка вырвется на волю. Кстати, чисто из любопытства хотелось бы знать: в какую сторону открываются ворота?
– К счастью, вовнутрь. В свое время Масао спроектировал их так, чтобы беременные самки горбачей и серых китов могли проникать в лагуну для деторождения.
По каналу эхом прокатился ритмичный звук литавр.
– Дневное шоу начинается, – заметил Джонас. – Мне, пожалуй, пора надевать экипировку.
Мак наблюдал за тем, как его закадычный друг натягивает мокрый гидрокостюм:
– Джонас, я знаю, в последнее время жизнь постоянно срет тебе на голову, но то, что ты собираешься сделать… ну, это чертовски опасно.
– Если ты хочешь подсказать другой способ оценки состояния ворот, то я весь внимание.
Разговор прервал треск уоки-токи.
– Говори, Мэнни.
– Док, мы только что усилили подводную акустику. Я предупрежу, когда она повернет в канал.
– Спасибо.
Литавры зазвучали громче. Джонас неожиданно обнаружил, что его сердце бьется в такт этой вудуистской барабанной дроби.
– Джонас, мы сколько лет дружим? Лет одиннадцать? Ты мой самый близкий друг.
– И причем единственный, – улыбнулся Джонас. – Что ты задумал?