Однако двадцать восемь лет назад, когда мать Ангела поднялась на поверхность из Марианской впадины, представления Дженкинса о мегах несколько изменились.
Позавчера с ним связался Джозеф Майкл Парк – гуру шокового видео. Парк собирался организовать ночную подводную видеосъемку и искал опытного человека, которому можно было доверять. Поначалу Дженкинс наотрез отказался, но, узнав, что съемки будут проходить сразу за лагуной Ангела, не выдержал и сломался.
В коллекции Скотта Дженкинса насчитывается почти восемь тысяч зубов мегалодона, но в ней нет ни одного белого, не окаменевшего, экземпляра. По логике Дженкинса, за последние пять лет Ангел наверняка успела потерять несколько десятков зубов, которые будет нетрудно поднять со дна канала. Поскольку большую самку давно увезли, а сестренки еще только собираются покинуть лагуну, у Дженкинса будет несколько часов, чтобы обследовать дно на предмет жемчужно-белых зубов, за каждый из которых частные коллекционеры готовы отвалить от двухсот пятидесяти тысяч до одного миллиона долларов.
Благодаря помощи дочерей Шеннон и Шоны у Дженкинса ушло меньше часа на установку подводных камер по периферии канала. И все же вид разрушенных ворот не мог не нервировать, заставляя еще раз хорошенько подумать о том, стоит ли нырять на дно.
Одно быстрое погружение на рассвете. Один зуб я оставлю себе, остальные продам.
Но когда на подводном мониторе появляются сестренки, Дженкинс снова меняет решение.
При виде белого плавника Лиззи по рядам гостей на борту яхты пробегает ропот.
Сара Томс кричит из рулевой рубки:
– Эй, а вот и они!
Активистка R. A. W. сообщает собравшимся новости, усиленно стараясь не смотреть в камеру Шоны Дженкинс.
Тем временем на нижней палубе, скрытой от объектива камеры, два члена байкерской группировки «Пропащие парни» выносят на транец завернутую в простыню тушу тихоокеанского белобокого дельфина. Главарь группировки – бритоголовый бандюган Блэр Бейтс – привязывает конец длинной нейлоновой веревки к десятидюймовому крюку. Пошарив под простыней, Бейтс вставляет заостренный конец крюка в пасть дельфину и, проткнув толстую кожу, выводит крюк через дыхало наружу.
Лана Вуд стоит вместе со своим внуком Максом на открытом мостике у леера правого борта. Актриса с отвращением отворачивается, когда мертвого дельфина, прикрепленного к трехфутовому оранжевому бую, швыряют за борт.
– Бабуля, посмотри! Вот они плывут! – Забравшись на леерное ограждение мостика, Макс показывает на канал: шестифутовый белый спинной плавник разрезает темную воду и кружит вокруг яхты под бурные аплодисменты собравшихся. – Бабуля, это Лиззи! Это Лиззи! А где Белль?
– Понятия не имею. И вообще, я запрещаю тебе залезать на перила.
Двумя палубами ниже, в ВИП-салоне, Скотт Дженкинс продолжает следить за видеоизображениями, представленными на шести мониторах. Три подводные камеры передают в режиме ночного видения картинку, полученную у входа в канал; еще две камеры установлены у киля яхты и одна – на шесте, который держит над бортом Шеннон Дженкинс.
Раздосадованный тем, что ему никак не удается обнаружить темного мега, Скотт связывается по радио с Шеннон:
– Эй, она по-прежнему кружит где-то внизу, а у меня лишь кадры болтающегося на крючке Флиппера. Что категорически нельзя показывать. Где вид с левого борта?
– Трап слишком узкий, а на носу не меньше двадцати байкеров. Не получается.
– Не получается? Прости, не знаю такого слова. – Скотт переключается на другой канал. – Сара, мы не сможем представить тебе кадры документальной съемки, если твои байкеры будут путаться под ногами. Пусть «Пропащие парни» пропадут пропадом, прежде чем мы потеряем объект съемки.
Дженкинс концентрируется на Лиззи. Мег-альбинос кружит вокруг приманки, проявляя осторожность.
– Ку-ку, я тебя вижу. Ну а где ж твоя вредная сестренка?
Скотт снова смотрит на мониторы. И неожиданно видит ее, существо с темной спиной. Белоснежная треугольная голова заполняет экран монитора, принимающего изображение с видеокамеры Шеннон.
– Шеннон, назад! Бела атакует яхту.
Двадцать четыре тысячи футов.
Частицы ила и ошметки плоти мозазавра продолжают вылетать из-под дна титановой лаборатории, словно хвост кометы. Стальной трос под тяжестью лаборатории весом сорок семь тонн надрывно скрипит, грубо нарушая первобытную тишину Панталассы.