С этими шаловливыми мыслями я разулся и хотел уже дальше двигать, но тут в двери заскрипел ключ. Кто-то еще домой пришел.
***
Отец, сто пудов. Если тут нет еще каких-нибудь дядек, имеющих ключ и право сюда заходить. Высокий, худой, сутулый мужик с усталым лицом. Небритый. Пахнущий потом, мазутом и мокрой землей. В сером комбинезоне, разумеется.
- О, явился уже, - сказал он мне вместо приветствия и взялся разуваться. Под тяжелыми башмаками открылись дырявые, выцветшие носки. Блядь, да что за чуханство такое?! Здесь так принято у работяг, или мне лично с «батей» повезло?
- Явился, не запылился. Чему научили в школе?
Ответа он ждать не стал, дыхнул перегаром и ушел в глубину квартиры. Нажрамшись, значит. Нормальное начало семейной жизни – сестренка-стерва и папа-алкаш. Если мама окажется шлюхой, можно валить из этого дома на все четыре стороны. Как-нибудь сам проживу, без такой родни!
Пока что я ограничился изучением жилья. Выяснил, что комнат здесь две, причем одну из них папахен превратил в музей своего порока. В «синий» замок, с разложенным диваном, съехавшей простыней и столом в сигаретных ожогах. Женского присутствия тут не ощущалось вовсе. Сестренка Непряхи, похоже, на роль хозяйки забила, а мать исчезла куда-то. Давно исчезла. На кухне и в санузле я увидел такой же бардак, зато вторая комната оказалась вполне приличной. Две кровати по разным углам, два стола, картинки на стенах, ночники с абажурами, голубым и розовым. Ни телевизора, ни компа, но комната явно наша. Детская, типа. Отремонтирована в эпоху, когда всё у этой семьи было ништяк, но и потом здесь никто ничего не испортил. Кровать, где розовый светильник, застелена идеально, над ней пришпилена к стене открытка. Самодельная, фломастерами, но исполнена от души: тюльпаны и розы на фоне синего неба, горы, море. Надпись красивым почерком: «Дорогая Катюша! Поздравляю с шестнадцатилетием и желаю, чтобы однажды ты ПРОРВАЛАСЬ! Твоя мама».
Даты на открытке не было, но фломастерные краски уже сильно выцвели. Не надо быть гением, чтобы понять, что Катюша – это моя, типа, сестра, а вот прочее мутно звучит. Куда ей надо «прорваться», зачем, почему только ей, а не всем нам вместе? Ладно, потом узнаю. Только спрашивать придется аккуратно, не как у Славика. Чую, с юной стервочкой сказка про «таблетку» не проканает.
Вторая кровать, определенно, моя. Застелена так себе, никаких открыток, зато прикроватная тумбочка служит складом для всякого барахла. Позже его раскопаю. Пойму еще что-нибудь про Непряху. Пока что в окно посмотрю – вид с высоты отличный. Стеклопакеты чистые, мытые, за окном лежат сплошные многоэтажки, а вот дальше видно пустое пространство. Желто-зеленое поле и гора за ним. Или не гора – слишком уж ровно тянется, вправо и влево. Может, стена та самая? Граница Ковчега, за которой любого ждет смерть? У нас тут, значит, окраина сектора, и это понятно, логично, объяснимо – пролетарское гетто для Слуг. Не Властителям же селиться возле стены!
Сзади запахло цветами, только затем послышался недовольный голос:
- Ты че тут застрял так надолго? Отец зовет!
- Нафига?
- Ты меня спрашиваешь?! – девочка-мальчик скривила мордашку, щелкнула себя пальцем по шее. – Ужинать сел, в одного набухиваться скучно, а я ж не буду.
- Я тоже не любитель. Как бы его отфутболить грамотно, чтоб не обиделся?
Девица опять удивилась, но отступать в этот раз не стала. Взглянула с явным любопытством:
- И давно ты, братик, от стопки на халяву стал отказываться?
- С сегодняшнего дня, сестренка. У меня сегодня башку заглючило, впервые в жизни, чуть не обосрался. В переносном смысле, конечно. Забыл, кто я такой и где живу. Тебя вот не сразу вспомнил, подумал, что ты моя подружка.
- Давай еще, в постель ко мне залезь! – фыркнула она, но без особого страха. – Тебе реальную телку пора завести, совсем озабоченный! Или не смотрит никто?
- Разберемся, - ушел я со скользкой темы и двинулся на кухню. Нефиг злить отца, когда ему хочется выпить. Даже если это не отец.
- Явился, не запылился! – приветствовал меня хмурый дядька без лишней оригинальности. – Сытый что ли? Или не устал, жрать не хочешь?
- Хочу, - сказал я искренне, а нос мой уже поймал пельменный аромат, одинаковый для любого мира, наверное. Катюха постаралась, наварила полную кастрюльку, и прямо в кастрюльке оно теперь на столе стояло. С бульоном. Две глубокие миски, алюминиевые ложки, какая-то красная штука в стеклянной банке. Бутылка с самой простой этикеткой, какие я видел в жизни: надпись «Водка» черным по белому и никаких картинок. В рекламе товар не нуждается, походу. Две стопки, тоже без украшений.
- Наливай, чего тянешь!
- Без проблем. А тебе не хватит на сегодня?
- Чё?! – пару секунд «отец» на меня глядел, будто ушам не верил, потом посмотрел на свой кулак и снова на меня. Если попробует стукнуть, я ведь отвечу. Силы не те, но и противник не из крутых.
- Ты теперь вместо мамки решил занудствовать? – сказал он уже без агрессии, с обидой даже. Что-то понял, наверное, по моему взгляду.
- Та всё граммы считала, здоровьице берегла, а хули толку? Для нечисти постаралась, чтоб мяско вкуснее?! Да вот хуй им по всей морде, понял?!
- Ага, - сказал я, хоть не понял почти ничего. – Давай-ка, батя, без обид. Тебе я налью, но нам с Катюхой ты эту херь навязывать не будешь. Она еще мелкая, я тоже… растущий организм. Сам уж давай, как-нибудь.
- Хуя се, ты заговорил! Оперился что ли?!
- Оперяются петухи, а твой сын петухом быть не может. Согласен?
Показалось, что «батя» реально взорвется и скажет что-то совсем уж оскорбительное. Такое, за что его придется ударить без уважения к годам. На всякий случай, я погасил конфликт в зародыше – налил-таки полную стопку и подвинул ему по столу. Хотел даже пельмешей наложить, но хмурый дядька справился сам, принципиально, с обиженной резкостью. Накидал себе половину миски, плеснул сверху красной бяки, выпил рюмку, не чокаясь, будто за покойника.
- Хер с вами, я и сам могу! – сказал, зажевав эту тему пельменем. – Про Катюху понятно, хоть ни хуя уже не мелкая, совершеннолетняя, а ты-то чего?! Сегодня трезвенник, завтра мясо не жрешь, а там и до пидора недалеко!
Я от этой стремной логики аж закашлялся. Хотел нагрубить, но вспомнил прежнюю жизнь и прежних своих знакомых, кто не из спорта. Тоже дебилов хватало, но как-то ведь дружили.
- Не волнуйся, отец, ориентация у меня железобетонная и мясо люблю. Обязательно женюсь на хозяйственной бабе, умеющей готовить. На толстой, доброй, ласковой бабище, она тебе сто пудов понравится!
Глава 5. Кто живет в подземельях?
- Женилка-то отросла? Или, может, зарабатывать научился?! – «отец» налил себе вторую, глянул хмуро. – Тебе, опездолу, сколько лет?! Тебе с твоей школы сраной выпускаться скоро, а работу не знаешь до сих пор! Когда со мной в подземелья ходил прошлый раз? Ведь забыл уже, гадом буду! Думаешь, вечно халявой проживешь, на отцовской шее?
- Ни хера я такого не думаю, - выдавил я из себя между жевками. Красная бяка оказалась кетчупом, хоть и со странным вкусом, но к пресным пельменям и это было норм.
- Наоборот, хочу быстрее делами заняться. Пойдем в твои подземелья, уговорил! Хоть сейчас!
- Поздно сейчас, - «отец» к шуткам юмора оказался совсем не склонен. – Поздно и страшно, и заклинания эти блядские могут не сработать. Ты ж во вторую смену учишься? Вот с утра и полезем, как раз до уроков управишься.
Дальше он ужинал в одиночку. Похоже, закончит поллитру в одно лицо, и завтра не будет у нас никаких подземелий. Зато хоть высплюсь нормально.