Иллора посмотрела им вслед, а когда дверь за ними захлопнулась, подошла к окну и проводила их глазами. Они шли по бульвару — ее муж и рядом с ним высокая, элегантная Конни Стотт. Сердце у нее заныло. Она подумала, как хорошо было бы исцарапать спокойное, надменное лицо Конни Стотт! Как ей удалось умаслить Крауземана? Известно, как! «А теперь, — с горечью вздохнула Иллора, — она взялась за моего простачка».
И ей ни на минуту не пришло в голову, что Конни Стотт, по всей вероятности, оказала ее мужу огромную услугу, загнав этот клин в сложный клубок политических взаимоотношений.
2
Мистер Генри Ли Каридиус и мисс Конни Стотт, выйдя из дома «Элбмерл», шли по улице тем неуверенным, спотыкающимся шагом, каким ходят люди, когда им надо одновременно пробираться в толпе и заглядывать в список адресов.
Для мисс Стотт эта задача усложнялась еще тем, что мысли ее настойчиво возвращались к миссис Иллоре Каридиус. Она думала: как жаль, что Иллора — женщина такого сорта. Генри Ли так приветлив, общителен, такой покладистый малый, что в политике он вполне мог бы преуспеть, несмотря на то, что карьера адвоката ему не удалась.
На этом нить ее мыслей оборвалась. Каридиус остановился перед домом № 428, заглянул в пачку карточек и сказал:
— Здесь живет Джонни Блэр.
— Ничего подобного. Я просто забыла вынуть его карточку. Джонни Блэр переехал куда-то в северную часть города.
— А вы написали ему, чтобы он голосовал здесь?
— Да, я достала его адрес и послала открытку. Но ведь их и личным посещением не вытащить к урнам, так уж чего ждать от открытки?
Каридиус с тоской подумал об истраченных впустую открытках, о тысячах открыток, посланных вдогонку кочующим американцам-избирателям; открытки обходились ему по полтора цента штука, но они не пересылались вслед выбывшему адресату; а вот достопочтенный Эндрью Бланк на свои открытки не затрачивал ни одного пенни, и франкированные письма доставлялись адресату, куда бы он ни переехал.
Каридиус и Конни Стотт вошли в подъезд большого многоэтажного дома. В слабо освещенном коридоре Конни разыскала помятый ящик для писем с фамилиями жильцов.
— Третий этаж… Лаура и Мэри Суингл.
— Они обещали вам, что…
— Да, когда я пришла, они сначала сказали, что не интересуются политикой, но я им объяснила, что вы независимый кандидат и голосуя за вас, они будут голосовать против обеих партий. Тогда они согласились.
Взбираясь вместе с Конни по пыльной лестнице, Каридиус сказал:
— Конни, сколько вы для меня сделали!
Девушка засмеялась:
— А это было очень весело!
— Если меня выберут… если по счастливой случайности я пройду… я позабочусь о том, чтобы время, которое вы потратили на меня, окупилось бы вам лучше… лучше, чем какая бы то ни было работа в вашей жизни.
Конни поняла, что Каридиус имеет в виду сделать ее своим личным секретарем… если он будет избран в Конгресс. Это было весьма проблематично, но даже сомнительная надежда работать с Каридиусом в Вашингтоне обрадовала ее. Однако она тут же вспомнила об Иллоре. Легко представить себе, как отнесется к этому плану Иллора Каридиус! И Конни снова пожалела о том, что Генри связал свою жизнь с такой… она не докончила, так как они уже остановились перед дверью сестер Суингл. И Конни нажала звонок.
В глубине души она посмеялась сама над собой: чего ради так горячиться из-за Иллоры Каридиус? Должность личного секретаря при муже Иллоры — нечто весьма отдаленное и проблематичное. Цель выборной кампании Генри Ли — чисто демонстративная. Надо показать, что в их городе можно собрать некоторое количество надежных и постоянных голосов, не зависящих от той клики, которая держит город в руках. Две главные партии, демократическая и республиканская, настолько спелись, что почти слились воедино и двойным кольцом сжали город. А политический клуб, выставивший кандидатуру Генри Каридиуса, возник в виде протеста против этих общепринятых в Америке махинаций избирательной политики. И это, как сказала Конни, было весело. А кроме того, клуб успел приобрести такой политический вес, что всем его членам разрешалось совершенно безвозмездно играть по воскресеньям в кегли в саду Аякс Баулинг на Мидденхолл-стрит.
Дверь на площадке третьего этажа чуть приотворилась, из-за нее выглянула худая седоволосая женщина; узнав свою посетительницу, она распахнула двери более гостеприимно.
— Это вы, мисс Стотт?
— Да, мы зашли узнать, проголосовали ли вы?
— Как, разве это сегодня? — Она обернулась и крикнула: — Лаура, мисс Стотт пришла сказать, что сегодня день выборов.