Другой пациент, Кристофер Лайлз, приехавший в Каролинский институт из США, умер спустя несколько месяцев после трансплантации, уже по возвращении домой. Процесс восстановления шел очень хорошо. Умер он внезапно от острой пневмонии.
Наконец, третья пациентка, самая, пожалуй, трудная. Это молодая девушка из Турции, состояние которой было с самого начала очень тяжелым. Когда она прибыла из Стамбула в Стокгольм, во время первой бронхоскопии было зафиксировано широкое отверстие среднего бронха и правой легочной артерии. Поскольку еще в Турции у нее случались множественные и усиливающиеся кровотечения из этого места, консилиум, состоящий из врачей разных специальностей, принял решение попробовать сначала стабилизировать ее состояние. Ее прогноз на тот момент составлял от трех до шести месяцев. Трансплантацию трахеи можно было планировать только в случае, если эта первая «стабилизирующая» операция пройдет успешно. Я сделал эту операцию, и в процессе мы, к сожалению, зафиксировали полное отсутствие трахеи, о чем не знали ранее, и не могли увидеть во время предварительных обследований. У нее множество проблем, которые остались и после трансплантации в 2012 году и из-за которых она вынуждена все это время оставаться в клинике. Это чудо, что она до сих пор жива.
Я бы хотел обратить внимание на, мягко говоря, неточность, допущенную в статье "Нью-Йорк Таймс", где говорится, что в этих трех случаях не было получено предварительное информированное согласие пациентов. Это полная ложь, и я протестую против любых предположений о том, что я мог когда-либо провести экспериментальную процедуру без уверенности в том, что пациент полностью ознакомлен со всеми ее деталями. Более того, во всех случаях, уже в операционной перед введением анестезии и началом операции, согласно правилам, еще раз проверяется и фиксируется наличие информированного согласия в истории болезни. И без этого не может быть дан сигнал к началу операции.
- Были ли эти операции жизненно необходимыми? Существовали ли альтернативные методы?
- Во всех трех случаях мы действовали по жизненным показаниям, по решению консилиума. Это означает, что все трое находились в таком состоянии, что у них не было возможностей для сохранения жизни, используя существующие современные методы, - согласно прогнозу врачей, все они имели в запасе не более нескольких месяцев. Трансплантация как экспериментальный метод давала им шанс на более долгую жизнь. Так и произошло. Во всех случаях, - подчеркиваю, - решения принималось только по достижении консенсуса между врачами разных специальностей и представителями администрации клиники Каролинского института, включая тех, кто сейчас выдвигает обвинения против меня.
- Сколько трансплантаций проведено на сегодняшний день и каков процент неудач? Как вы относитесь к неудачам? Меняете ли что-то в технологии?
- Слово "неудачи" в данном вопросе некорректно и вводит людей в заблуждение. Все относительно. Можно сказать, что это удача по сравнению с первоначальными ожидаемыми прогнозами жизни и состояния этих людей, даже если они умерли впоследствии. Но я и это слово не стал бы употреблять. После первых трансплантаций донорского сердца Кристианом Барнардом в 60-е годы пациенты жили около двух недель, но это не считалось неудачей и не остановило развитие трансплантологии. Хотя Барнард был под постоянным обстрелом критики. Сейчас же трансплантации сердца стали рутинными.
Моя самая первая пациентка, которой в 2008 году была трансплантирована трахея, созданная на основе донорского каркаса, жива, и в прошлом году мы отметили пять лет со дня ее "второго рождения". Вот это, наверное, можно назвать успехом, ведь прогнозы ее жизни поначалу были весьма неутешительными.
Начиная с 2011 года, мы провели восемь операций по трансплантации биоинженерной трахеи (с искусственным каркасом). На данный момент шесть пациентов умерли, но причина смерти в каждом конкретном случае разная и ее нельзя непосредственно связать с последствиями трансплантации.
Если говорить конкретно, то помимо случаев, о которых я уже упоминал выше, была еще маленькая Ханна - моя боль. Это двухлетняя корейская девочка, которая родилась без трахеи, - заболевании, при котором до сих пор не выжил ни один ребенок до шести лет. Отсутствие трахеи осложнилось другими проблемами, из-за которых ее состояние каждый день (!) было угрожающим. Мы попытались спасти ее, я наблюдал за ней почти с самого рождения, но только спустя два с половиной года нам удалось получить разрешение FDA на трансплантацию трахеи в США. Ее смерть произошла несколько месяцев спустя от мультиорганной недостаточности. Последняя хирургическая операция, которую она перенесла незадолго до смерти, касалась пищевода. В момент смерти трахея функционировала нормально.